«Блиндажи той войны все травой заросли»

В словах одной из песен великого барда Булата Окуджавы есть такие слова: «Блиндажи той войны все травой заросли, год за годом затихли бои». Поэт писал это о героях Великой Отечественной войны, но из нашей памяти почти уже стерты строки о героях другой войны. Войны такой же яростной и кровавой, что когда-то катком прошла по землям Европы, Польши и России – Первой мировой. Поэтому мне хотелось бы вспомнить о солдатах той войны, сражавшихся на полях сражений, совсем рядом. Зачастую мы, современники, даже не знаем, что, быть может, на том месте, где теперь стоит наш дом, прапрадед или прадед шел в атаку под пулеметным огнем. Поэтому сегодня мне бы хотелось пригласить всех читателей «ЛК» в путешествие сроком в без малого сотню лет в штаб полковника Свечина и на позиции стрелков 6-го Финляндского полка, готовых к бою с наступающей немецкой пехотой около застянка Дукшты.

Прежде чем мы с тобой, дорогой читатель, пойдем вместе со стрелками в атаку, мне бы хотелось познакомить тебя с командиром полка – полковником Свечиным. Благодаря воспоминаниям полковника собственно и стало возможным наше с вами путешествие. Полковник Свечин принял командование 6-м Финляндским стрелковым полком в августе 1915 года и продолжал командовать им до февраля 1917 года. Относительно молодой 37-летний полковник генерального штаба, успевший понюхать пороха в окопах Русско-японской войны, не смог усидеть в недрах генштаба и бомбардировал прошениями начальство до тех пор, пока не получил добро. Свечин вспоминает: «Я тогда был еще молод – мне шел 37-й год. Молодость – крупный плюс, но при непременном условии успеха. Старому начальнику солдат и командир всегда охотнее простит ошибки и упущения; у крестьянских парней седина всегда легко заслужит снисхождение. Молодой начальник нравится, но горе ему, если он не окажется на уровне более строгих требований, предъявляемых ему».

Поезд на фронт

И вот поезд несет будущего командира полка в Вильну, над которой уже нависла угроза захвата. Отступление из Польши, сдача крепости в Ковне, революционные настроения среди солдат и офицеров и, наконец, бессилие ставки и Генерального штаба – все это не могло не сказаться на боевом духе войск. Впрочем, о бессилии многих вышестоящих фронтовых генералов лучше всего скажет сам полковник. «Начальником 2-й Финляндской стрелковой дивизии был генерал-майор Кублицкий-Пиотух, седенький старичок, уже сильно одряхлевший. Начальником штаба дивизии был подполковник Шпилько – матерый аппаратчик, редкий мастер по канцелярской части, избегавший работы в поле, над живою действительностью, над реальными людьми и способный только обрабатывать бумагу во имя святого Бюрократия». Практически сразу после прибытия на железнодорожный вокзал в Вильно открылась бедственная картина: «Мне пришлось принимать полк, когда над северным крылом русских армий разразилась гроза. 17 августа я вышел из поезда, привезшего меня из Ставки в Вильну, и был поражен картиной вокзала: он был усеян беглецами из Ковны – крепостными артиллеристами и пехотинцами, унесшимися из атакованной крепости на железнодорожных поездах. А в это время восточная часть крепости еще держалась…»

Майшагольская позиция

Многие из нас, попав из тепленького местечка в штаб дивизии, ведущей активные боевые действия, скорее всего, пали бы духом и начали раздумывать над тем, как бы поскорее вернуться обратно, туда, где не слышно треска ружейного огня и не надо думать о том, что следующий снаряд шрапнели будет последним в жизни. «18 августа 1915 г. моя бричка подкатила к небогатому крестьянскому хутору в 6 км к юго-востоку от Вилькомира», — пишет Свечин. Там размещался штаб 6-го стрелкового полка. Вскоре из-за наступления немцев штаб пришлось перенести в усадьбу Леонполь. Отношения с хозяйкой поместья княжной из рода Радзивиллов у полковника сложилась настолько непростые и напряженные, что он решил больше никогда не размещать штаб в поместьях… Армия отступала и следующим пристанищем для штаба полка стала деревня Шавлишки. Очередное отступление, и боевой задор солдат 6-го Финляндского полка упал. Начались самострелы, впрочем, слово самому Свечину: «Настроение в полку было еще не блестящим. За трое суток расположения на Майшагольской позиции в полку, в различных ротах было отмечено 5 самострелов, отстреливших себе умышленно по пальцу. Я сразу не раскачался принять крутых мер. Самострелы не были эвакуированы в тыл, а оставлены в ротах, хотя временно потеряли работоспособность; по традиции, три раза в день их заставляли становиться во весь рост на бруствер передовых окопов и прикладывать руки к глазам, как будто они наблюдают в бинокль. Немцы, принимая их за наблюдателей, давали из своих окопов, удаленных на 700-800 шагов, несколько выстрелов по ним, после чего им разрешалось спуститься в окоп. Наказание, не предусмотренное дисциплинарным уставом, но бросавшее в пот самострельщиков. По соседству же борьба с самострелами совершенно отсутствовала, и они сотнями и тысячами эвакуировались в тыл».

Атака на Дукшты

О том, что этот застянок в Первую мировую стал полем боя, на котором сошлись русские стрелки и немецкий ландвер, нынче помнят немногие жители городка, да припоминают следы от осколков снарядов, избороздивших старый костел. Тогда же за застянок шла настоящая борьба. Русские стрелки, стараясь сдержать немцев, пытающихся развить свой успех после взятия Ковна, отчаянно контратаковали. Из воспоминаний Свечина: «Приходилось основывать успех на действиях исключительно пехоты; я организовал наступление так, чтобы в обстановке предстоящего боя, встречного по существу, получить сразу же перевес над неготовыми и изолированными друг от друга частями немцев. С этой целью я вытянул все свои силы в одну линию батальонов». Полковник поставил все на одну карту, бой начался. Немцы, привыкшие к победам над деморализованным отступлениями противником, вскоре убедились, что русское оружие еще не затупилось и не заржавело. «Не успел я еще въехать в Шавлишки, как впереди послышался взрыв ружейной трескотни, и немецкие пушки круто оборвали свою бесплодную работу. У околицы Шавлишек лежали тела двух убитых немцев. Было около 15 ч. 30 м., когда я въехал в Шавлишки и повстречал раненого стрелка 9-й роты, который сообщил, что его рота взяла Шавлишки, и командир ее прапорщик Ходский, бегло осмотрев избы и захватив немногих пленных, стремительно помчался с ротой вперед». О том, что ни русские стрелки, ни солдаты немецкого ландвера сдаваться не намеревались и стояли насмерть, легко можно понять по написанным Свечиным скупым по-военному строчкам: «… по сторонам дороги в двух местах попались мне группы из 2-3 тел убитых немцев. Их легко было отличить от наших по голубоватому цвету их шинелей. Здесь, по-видимому, немецкая цепь, отступая, пыталась задержаться, а убитые появились не без участия встретившегося мне подпрапорщика. На большой дороге (северной) Благодатное-Дукшты, в канаве еще держались 3 ландвериста, но только изредка отвечали на огонь нашего отделения, подобравшегося к ним широким загоном на двести шагов. Ландверисты так и не сдались и были застрелены». Атака русских стрелков, помимо того что удалось практически вышвырнуть немцев из Дукшт, привела к тому, что удалось захватить и немецкую артиллерийскую батарею. Забеспокоилось и немецкое командование. К сожалению, успех был только локальным, уже начиналось общее наступление немецких войск под руководством генерала Эриха Людендорфа, и планам русского генштаба на победу было не суждено сбыться…

У Свечина и его полка впереди были отступление и лихие годы Гражданской войны. В жестокие тридцатые сложили головы многие из тех, кто выжил в огне Первой мировой и Гражданской войн.

Войцех КОС

 

СПРАВКА ЛК

Свечин Александр Андреевич

Родился в семье генерала русской армии. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Последнее воинское звание в царской армии – генерал-майор. С марта 1918 года перешел на сторону большевиков. Был сразу назначен военным руководителем Смоленского района Западной завесы, затем – начальник Всероссийского главного штаба. С октября 1918 г. Свечин работает в Академии Генштаба (с 1921 г. – Военная академия РККА), занимает пост главного руководителя военных академий РККА по истории военного искусства и по стратегии.  Арестовывался в 1930 г. по делу «Национального центра», но был отпущен. Повторно арестован в феврале 1931 г. по делу «Весна» и осужден в июле на 5 лет лагерей. Однако уже в феврале 1932 г. был освобожден и вернулся на службу в РККА: сначала в разведывательном управлении Генерального штаба, затем — во вновь образованной в 1936 г. Академии Генерального штаба РККА. Последнее воинское звание в РККА — комдив. Последний арест последовал 30 декабря 1937 г. В ходе следствия Свечин ни в чем не сознался и никого не оговорил. Расстрелян и похоронен 29 июля 1938 г. Реабилитирован 8 сентября 1956 г.

«Блиндажи той войны все травой заросли»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *