Дахау глазами подростка

Воспоминание узника № 67674

29 апреля исполнилось 72 года со дня освобождения фашистского концлагеря Дахау. Это знаменательная, незабываемая дата не только для меня, но и для тех 32 тысяч узников из 31 страны мира, которые остались живы, а также это день памяти о тысячах замученных, уничтоженных, расстрелянных и сожженных в печах крематория.

Международный трибунал в Нюрнберге указал в своем приговоре: «Остается истиной, что военные преступления совершались в таком масштабе, которого не знала история войн».

На территории фашистской Германии и оккупированных нацистами стран было построено около 14 тысяч различных лагерей и их филиалов. Сквозь этот ад прошли около 20 миллионов человек, но 12 миллионов не дожили до освобождения. Среди них 1 миллион 800 тысяч детей.

Наиболее известными лагерями смерти были Освенцим, Бухенвальд, Дахау, Маутхаузен, Равенсбрюк, Захсенхаузен. Одним из первых на территории Германии был построен в 1933 году концлагерь Дахау.

…Я был вывезен в фашистскую Германию на принудительные работы в мае 1942 года из-под города Брянска в возрасте 14 лет. Позже мы узнали, что существовал фашистский приказ об отправке в Германию «нескольких миллионов отборных русских рабочих и 400-500 тысяч отборных здоровых и красивых девушек».

Вначале нас поместили в общий сборный лагерь в г. Линце. В этот лагерь приезжали представители немецких предприятий и нас в полном смысле этого слова покупали. Нас выстраивали, и «хозяин осматривал тебя со всех сторон, смотрел на руки, на ноги и особенно на зубы. У хорошей «лошади» должны быть хорошие зубы. Сначала я попал на текстильную фабрику в г. Эмендингене, а через полгода с группой русских мужчин был определен в Рур, в город Неуенкирхен на угольные шахты, откуда с группой соотечественников пытался бежать, но неудачно.

На вокзале г. Фрайбурга нас задержала полиция.

Потом – месяц тюрьмы, рабочий лагерь в г. Эмендингене.  Опять побег, арест, и на этот раз – штрафной лагерь в местечке Ратштадт (близ Карлсруэ).

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, страшно вспоминать этот лагерь. Лагерь был небольшой – на 200-250 человек, но зверства эсэсовцев были ужасными. Здесь методично уничтожали советских граждан. Убивали за то, что не назвал свой номер по-немецки, не выполнил каких-то физических упражнений, избивали во время движения на работу и с работы, травили собаками и убивали просто так – ради развлечения. В марте при появлении травы нас, как скот, выгоняли и пасли, заставляли есть траву. Вообще, о зверствах в этом лагере надо писать отдельно. И когда в апреле 1944 г., после шестимесячного пребывания в этом лагере, нас, 20 человек, отделили, посадили в машину и повезли на станцию Карлсруэ, мы были рады, что избавились от ужасов. Мы не знали, что нас ждет впереди, но пока были рады. Нас посадили в тюремный вагон и повезли неизвестно куда. А через какое-то время высадили на какой-то станции и под усиленной охраной эсэсовцев с собаками привели в новый лагерь.

Этот был концлагерь Дахау. Мы еще не знали, что выход из этого лагеря – только через печь и трубу крематория. А пока мы проходили ворота главного входа, на которых большими буквами читаются слова: «Arbeit macht Frei» – «Работа делает свободным». Далее наш путь лежал в душевые. Здесь нас раздели, постригли. Русским дополнительно простригли еще полоску от затылка ко лбу. Выдали полосатую одежду, лагерный номер 67674 и красный матерчатый треугольник политического заключенного с буквой R (русский).

Поместили меня в 17-й штрафной блок. В этом бараке в 4-й штубе (отделении) находилось более 200 детей в возрасте от 6-7 лет и старше. Специальными воротами мы были отделены, изолированы от лагеря. Нас не выпускали на лагерную улицу, и мы не имели контактов с остальными узниками лагеря. Иногда из этого барака забирали группы детей, которые неизвестно почему не возвращались назад. Мы ничего не знали ни про эксперименты и опыты, ни про медицинские исследования на живых людях.

О существовании подпольной организации в Дахау я узнал намного позже.

Подпольщики проводили огромную работу, рискуя собственной жизнью, ради спасения детей и подростков, помогая ослабевшим взрослым узникам, спасая от транспортов и крематория. Только благодаря их вниманию, их риску, их работе многие и подростки, и я в том числе, смогли вернуться на родину.

Меня определили уборщиком в блок в № 28 – блок польских ксендзов. Здесь я встретил прекрасных, душевных людей, готовых поделиться куском хлеба или миской лагерного супа. За эти годы стерлись из памяти фамилии этих прекрасных людей. Помню только старшего по 4-й штубе Тадеуша Новицкого.

Позже стараниями этих же людей, многие из которых занимали различные должности в лагерной администрации, я был определен в «легкую» команду по сортировке различной одежды уже уничтоженных людей, которая поступала и из других концлагерей. Кроме этого, с их помощью я был переведен из штрафного 17-го блока в блок № 22. В этой рабочей команде я продержался до самого освобождения. До сих пор помню их слова предупреждения, чтобы в последние дни того тревожного апреля 1945-го не попасть на транспорт. У них были сведения, что в эти последние дни апреля эсэсовцы вывозили и выводили за лагерь узников и по дороге уничтожали. Сейчас имеются документальные данные об одном таком транспорте. Из колонны узников в 7000 человек, выведенной эсэсовцами за три дня до освобождения, т. е. 26 апреля 1945 г., в живых осталось только 15 человек.

А ведь в этот транспорт был включен и я, но мне удалось скрыться в лагере еще при формировании колонны транспорта.

Так фашисты заметали следы своих преступлений и свидетелей этого. Все говорило о том, что уже близко наши союзники – американцы.

29 апреля. Всем узникам запретили выходить из бараков. На сторожевых вышках установлены дополнительные пулеметы. Все пулеметы направлены на лагерь. Чувствуется приближение развязки. На территории лагеря не видно ни одного эсэсовца. Нервы у всех напряжены. У всех в голове одна мысль: неужели конец? Неужели расстреляют? Ведь фашизм есть фашизм. Чувствуя свой конец, он может пойти на все. Фашистам не нужны свидетели их преступлений.

Вот такие тревожные мысли заслоняют собой рождающиеся надежды на конец неволи. И вдруг кто-то увидел на башне главного входа белый флаг, а чуть позже услышали крики: «Американцы!».

Все бросились из бараков на апельплац. На балконе главного входа стоял американский солдат и махал руками. Часы на башне показывали 17 час. 15 минут.

Итак – Свобода!

После освобождения лагеря в руки бывших узников попал приказ шефа гестапо и СС Гиммлера от 14 апреля 1945 года об уничтожения заключенных нашего лагеря.

После освобождения было найдено много документов и материалов о проведении в лагере Дахау различных медицинских и биологических экспериментов и других опытов на живых людях. Эти опыты и чудовищные эксперименты повлекли за собой множество смертей и уродств людей. Весь этот ужас совершался на трех исследовательских станциях: малярийной, флегмоновой и авиационной.

На малярийной станции здорового человека заражали малярией – заражали укусами специально подготовленных комаров. А потом «лечили» с помощью различных «прививок» – в большинстве случаев наступала смерть. На флегмоновой станции проводил опыты врач СС Штютц. Здоровым людям с помощью шприца вводили гной, взятый из ран больного. На теле «опытного» появлялись страшные гнойные раны, очень болезненные и вонючие. Большинство опытов кончались смертью. Все, что происходило на авиационной станции, проводилось для немецких ВВС. Здесь испытывалась выносливость человеческого организма на низкие и высокие давления. Помещали здорового узника в биокамеру и создавали условия больших и малых высот, наблюдая, когда человек терял сознание. Никто живым из этой станции не выходил. Проводились опыты и по переохлаждению организма. Узника помещали в специальный бассейн и понижали температуру, и когда человек терял сознание, брали кровь на анализ из шеи. Никого в живых после опытов не оставляли…

До сегодняшнего дня никто не установил действительного числа всех жертв экспериментов. Известно одно — число было огромным, если учесть, что некоторые опыты проводились одновременно на 100 узниках…

Сегодня, спустя 72 года после окончания Второй мировой войны и Великой Победы над фашизмом, я, как человек, переживший эту страшную войну, хочу повторить слова, написанные в Дахау: «Das ist niemand» – «Это не должно повториться». Поэтому желаю, чтобы на земле был мир.

Виктор Храмцов, бывший узник концлагеря Дахау.