(Окончание дискуссии. Начало в предыдущем выпуске «Энергетика будущего».)
С.Светлов: Целью изменений, которые в последующем вносились в проект, было улучшение показателей по безопасности с одновременным увеличением его экономической привлекательности. Система удаления водорода уже стала стандартной для всех современных проектов ВВЭР. Она предотвращает при любых авариях вероятность воспламенения водорода под оболочкой. Ловушка расплава активной части реактора — наша гордость. Правда, сейчас она стала стандартным решением для современных проектов.
С.Бояркин: Стандартным решением она стала для всех российских проектов. Ни у одного нашего конкурента за рубежом нет ничего подобного. Этот элемент является одним из ключевых преимуществ российских реакторов.
С.Светлов: В нашем проекте ловушка располагается в бетонной шахте ниже корпуса реактора и при самых тяжелых авариях гарантирует локализацию расплава и минимизацию выхода водорода и других неконденсирующихся газов под защитную оболочку.
Системы пассивного отвода тепла от парогенераторов и от защитной оболочки впервые нами были разработаны и обоснованы для проекта ВВЭР–640. Они служат для предотвращения плавления активной зоны в таких случаях, как полное обесточивание, полная потеря питательной воды, аварии с малой течью теплоносителя из первого контура. Защитная оболочка — двойная, сделана из железобетона и предназначена для предотвращения выброса радиоактивности в окружающую среду при любых авариях. Внешняя оболочка защищает от торнадо, от землетрясений и даже от падения на нее самолета. Проект Белорусской АЭС является современным этапом эволюционного развития проектов АЭС с ВВЭР. Он отвечает всем действующим российским и международным нормам по безопасности, включая рекомендации МАГАТЭ и требования EUR. Преимуществами принятого эволюционного подхода являются сокращение сроков и стоимости проектирования, увеличение экономической привлекательности.
Ю.Соловьев: Высокий уровень безопасности проекта Белорусской АЭС — очень хороший фактор. Множество стран уже поняли, что без АЭС их энергетика не сможет обойтись. Но многие — и это понятно — настороженно относятся даже к официальной информации, касающейся АЭС. А вдруг что–то скрывается, а вдруг не все так хорошо, как пишут и говорят… Важно, что независимые экологические организации тоже участвуют в информировании населения. Но в то же время нельзя не сказать о некоторых так называемых независимых экспертах, льющих потоки негативной информации об АЭС. Кто–то пускает слухи, что АЭС строят вообще без проекта, что там уже чуть ли не реактор работает, а население не знает об этом. Среди них есть и такие, кто четко отрабатывает определенные заказы извне. А вот про то, что в 700 метрах от белорусской границы, в районе Браславских озер литовцы возводят могильник для отработавшего ядерного топлива Игналинской АЭС, «общественники» почему-то молчат.
С.Бояркин: Мы считаем, что изученности площадок как Балтийской станции, так и островецкой достаточно для принятия обоснованного решения о размещении там АЭС. Дело не в том, что не хватает какой–то информации, а в том, что сама Конвенция ЭСПОО достаточно расплывчатая. В ней не указано, что мы должны делать и что не должны.
Л.Литвинский: Конвенция требует одного: обеспечения такой же возможности гражданам других стран, какая обеспечивается для своего населения. То есть на вопросы, на которые вы не в состоянии ответить на стадии ТЭО, вы и не должны отвечать. Вам достаточно сказать, что ответ на этот вопрос будет подготовлен на стадии проектирования. Что касается поездок специалистов, вам вовсе не обязательно силком их пропихивать в Литву, Латвию, Эстонию, Финляндию, Швецию. Достаточно поставить в известность своих партнеров, что по их приглашению и за их счет вы готовы делегировать своих специалистов на их мероприятия. То есть то, что вы в соответствии с конвенцией обязаны выполнить. Кстати, это наш украинский опыт, приобретенный, когда мы трижды проходили подобные процедуры.
Р.Арутюнян: Чтобы человечество могло устойчиво себя обеспечивать энергией, есть природный подарок в виде запасов урана. И если будет осуществлен переход на замкнутый топливный цикл, его хватит на тысячелетия. Надо понимать, что атомная энергетика — удел богатых стран. 80 процентов электроэнергии производится не в России, а в первой десятке ведущих стран мира. Поскольку это прежде всего экологичность энергии и, во–вторых, это устойчивый ресурс.
О том, что такое радиационные риски, спорят между собой даже атомщики. Международная комиссия сказала профессионалам: 50 мЗв в год — это много, нужно переходить на 20, чтобы обеспечить более высокий уровень безопасности. Но на каком основании? Если честно, ни на каком. Все данные Хиросимы и Нагасаки, данные по аварии на «Маяке», после которой мы имели приличное количество людей, получивших большие дозы, дают ответ, что никаких последствий для здоровья при определенном пределе годовых доз не было никем зафиксировано. Средние дозы персонала, как известно, это вообще всего 3 мЗв. Хотя многие думают, что персонал АЭС постоянно рискует здоровьем. Как известно, 3 мЗв — это годовая доза любого человека, живущего на земном шаре. При этом нужно понимать, что 15 мЗв — это доза, получаемая при томографии грудной клетки. Только в США в год ее проходят 90 миллионов человек. При этом средняя доза, которую получает население от медицинских процедур, равна средней дозе профессионалов, работающих в атомной промышленности. А 10 процентов населения получает многократно большие дозы.
Известны территории с повышенным естественным фоном, где люди живут веками и тысячелетиями, получая 15 мЗ в в год. И все медицинские обследования на этих территориях показывают, что эта доза никаких отрицательных последствий для здоровья населения не имеет. И науке неизвестны другие данные, которые бы свидетельствовали об обратном. А теперь сравните эти дозы с дозой 1 мЗв. При этом мы еще стараемся регулировать дозы на уровне 10 микрозивертов (мкЗв). Когда на земном шаре от естественного фона миллионы людей получают дозы в тысячи и десятки тысяч раз больше. Это равносильно тому, что, если быть последовательными, запретить, к примеру, поездки в Финляндию, где 358 тысяч человек населения получают от радона 7,5 мЗв. Или в России на Алтае — 8,5 мЗв.
В атомной энергетике за 2008 год в приложении к докладу научной комиссии ООН собраны все случаи переоблучения людей. Зафиксировано 275 случаев, когда здоровью людей действительно был нанесен вред. Из них 59 случаев смертей. В том числе 28 смертей после чернобыльской аварии. Но при этом надо знать, что наибольшее число таких смертей зафиксировано в медицине. Это связано в основном с нарушениями техники безопасности при эксплуатации и утилизации рентгеновских аппаратов. Когда врачи либо пациенты получали огромные дозы.
У некоторых людей сложилось мнение, что если острая лучевая болезнь, значит, человек обречен. Возьмем персонал и пожарных, работавших на ЧАЭС. Из тех, кто получил дозы от 1.000 мЗв до 2.000, никто не умер. Радиация, безусловно, фактор опасный, но, чтобы облучение привело к смерти, дозы должны быть несколько тысяч миллизивертов. В целом вклад радиационного фактора в сравнении с другими причинами, приводящими к смерти людей, фактически равен нулю. Если сравнивать с обычной энергетикой, то в мире за 30 лет там зафиксировано 72 тысячи смертей. Если брать только тепловую энергетику, то от выбросов тепловых станций — 300 тысяч преждевременных смертей в год. Это по данным ВОЗ. В США, где 70 процентов тепловой энергетики работает на угле, в год фиксируется в среднем 23 тысячи преждевременных смертей. И 2 тысячи случаев заболеваний лейкозом.
А во всем ли мире реагировали на аварию, как у нас? Оказывается, нет. Хотя после аварии на ЧАЭС 100 тысяч квадратных километров с загрязнением выше одного кюри было выявлено в странах Западной Европы. А на Россию, Украину и Беларусь пришлось 120 тысяч квадратных километров. Не намного больше. У нас это было объявлено национальной катастрофой, а там почему–то нет. У нас не только приняли закон, который объявил население пострадавшим, но и ввели нормативы: 100 беккерелей на литр молока по цезию — и для взрослых, и для детей. А в Норвегии, Швеции эта норма была принята на уровне 370 беккерелей для детей и 600 для взрослых. И никаких чернобыльских зон не объявляли.
Н.Штейнберг: Мне не нравится этакий бытующий тон, когда, мол, все хорошо, все уже решено. Как только появляется самоуспокоенность, невесть откуда возникают неприятности. Я, как и другие члены группы, не являюсь ни адептом атомной энергетики, ни ее противником. И исхожу из того, что у ядерной энергии, как и у других источников, есть свои плюсы и минусы. Правильно здесь говорили, что нормально работающая атомная энергетика — это самый лучший и чистый источник энергии. Что представляет опасность? Тяжелые аварии. Причем если у вас на уровне система безопасности, подготовка персонала, умение мобилизовать ресурсы, то даже тяжелая авария не приводит к тяжелым последствиям. Возьмем АЭС Тримайл Айленд, там тоже расплавилась активная зона реактора. И никаких серьезных последствий. Именно просчеты в организации ликвидации последствий на ЧАЭС, особенно в первые полтора месяца, привели к тому, что имеем сегодня. Аналогичная ситуация в Японии. Любой источник энергии имеет потенциал, который нужно реализовать, если с ним плохо обращаться, он рано или поздно может обернуться трагедией. Пример — Саяно–Шушенская ГЭС. Нет там никакого ядерного реактора. Но только чудо спасло от катастрофы. Если бы плотина ниже не выдержала, снесло бы водой и Красноярск, и Красноярск–26 со всеми его могильниками и прочими вещами… В результате землетрясения и цунами в Японии погибло около 18 тысяч человек, а непосредственно от радиации в результате аварии на АЭС — ни одного.
Поэтому наша задача — сделать все, чтобы потом не расплачиваться за ошибки. Идти по пути дальнейшего совершенствования работы по безопасной эксплуатации этих объектов. Сегодня работает глобальная система обмена опытом — ВАО АЭС, работает всемирная система образования. Важен при этом вопрос обучения руководителей, которые принимают решения, касающиеся объектов атомной энергетики. Эти решения «весят» очень много. Именно от них зависит в значительной степени цена последствий.
Ю.Шевчук: С 1986 года постепенно атомная энергетика, после того как ее сделали пугалом объединенными усилиями общественности и СМИ, превращается, наоборот, в гаранта развития территорий. Я не раз сталкивался с тем, что многие журналисты не знают того, о чем пишут. И есть люди, которые не хотят что–то узнавать. И потому им бесполезно говорить, что атомная энергетика безопасна. Им не докажешь, что самая настоящая опасность была в прошлом, — от испытаний атомного оружия в атмосфере и на поверхности Земли. Загрязнение было такое, что до сих пор радиоактивность выпадает даже в больших объемах, чем от чернобыльской аварии. По последствиям этих испытаний можно сказать, что человечество уже пережило ядерную войну. Но многим невозможно объяснить, что их мнение, их ощущения не соответствуют действительности.
С.Бояркин: Важная особенность проекта «АЭС–2006», который является на сегодня самым безопасным, — наличие локализующих устройств, которые в случае наступления аварии предотвратят выход радиации за пределы площадки станции. То есть предусматриваем даже такую аварию, вероятность которой равна десяти в минус седьмой степени — одно событие на 10 миллионов лет. Допустим, она произойдет завтра. При этом допуская даже, что откажет все оборудование, а персонал совершит все возможные ошибки и не примет быстро решений, предусмотренных для таких случаев. И что при этом активная зона расплавится и выйдет за пределы корпуса реактора. Но тогда она попадает в ловушку, которая поглотит ее и не даст возможность разрушить гермооболочку. В этом случае станция как объект генерации прекратит свое существование. Но предусмотренная система безопасности не допустит выхода радиации наружу.
Лилия ХЛЫСТУН, Иван КИРИЛЕНКО.