Михаил Михадюк: Мы осознаем свою ответственность перед мировым сообществом

Заместитель министра энергетики Республики Беларусь Михаил Михадюк дал большое интервью литовской телерадиовещательной компании LRT, в котором подробно ответил на вопросы, волнующие сегодня общественность Литвы в связи со строительством Белорусской АЭС. Предлагаем вниманию читателей сокращенную версию беседы.

– Первый вопрос, который очень широко обсуждается в Литве, – это вопрос выбора площадки. Почему именно Островецкая площадка выбрана для Белорусской атомной электростанции?

– В нашей стране тема строительства атомной станции была озвучена и начала реализовываться намного раньше, чем было принято решение о строительстве Белорусской АЭС.

В 1982 году под Минском было начато строительство Минской атомной тепловой станции (Минская АТЭЦ), главным предназначением которой было обеспечение теплофикации г. Минска в связи с бурным развитием промышленности и города в целом.

К сожалению, авария на Чернобыльской АЭС перечеркнула этот проект, как и многие другие атомные энергетические проекты не только в Советском Союзе, но и во всем мире, так как надо было разобраться в причинах аварии и прочих связанных с этой темой вопросах. Поэтому к началу реализации проекта Белорусской АЭС какая-то первоначальная база по выбору площадки строительства станции у нас была.

В 2005 году Президентом Республики Беларусь  А.Г. Лукашенко была утверждена Концепция энергетической безопасности Республики Беларусь, которой предусматривалось изучение целесообразности строительства атомной электростанции в нашей стране, в первую очередь с точки зрения диверсификации видов топлива.

Белорусским ученым, Министерству энергетики и другим министерствам было поручено изучить вопрос возможности строительства в Республике Беларусь атомной электростанции. В 2007 году такие предложения были сформированы. Был сделан вывод о целесообразности строительства атомной электростанции. Мы изучили наработки, которые были накоплены с 1993 года, и возобновили работы по изучению возможных площадок для строительства АЭС.

Первоначально рассматривались 74 пункта. Пункт не нужно путать с площадкой. Пункт – это 500 км2, а площадка – 5 км2. Площадка определяется на пункте возможного размещения. Главный критерий выбора в соответствии с требованиями МАГАТЭ – это отсутствие на площадке разломов. То есть станция должна «садиться» на материковый грунт. На выбор также влияло наличие военных коммуникаций, газопроводов, возле которых нельзя строить, и многие другие факторы.

Таким образом, со временем мы остановились на четырех площадках, которые максимально отвечали необходимым критериям. На востоке Беларуси это были Краснополянская и Кукшиновская площадки. Островецкая и Верхнедвинская площадки первоначально рассматривались как резервные.

Затем в соответствии с требованиями МАГАТЭ в части критериев выбора площадки под строительство АЭС были проведены изыскательские работы на Краснополянской и Кукшиновской площадках. Изначально в качестве приоритетной рассматривалась Краснополянская площадка.

Была приобретена за рубежом специальная, весьма дорогостоящая техника, которая позволяет определять плотность грунтов. Скважины бурились на глубину 120 м. Было пробурено более 100 скважин на каждой площадке. Почему именно на такую глубину? Потому, что давление на грунт атомной станции прекращается примерно на 70-метровой глубине. И вот тут нас ожидало неприятное открытие. Оказалось, что на Краснополянской площадке на глубине 25 м и ниже находится мощный слой обводненного мела. Толщина этого слоя достигает 35 м.

Мы пригласили для консультации специалистов из двух украинских институтов. Дело в том, что Украина имеет определенный опыт не только по проектированию атомных станций, но и по поиску и исследованию площадок под них. Кроме того, в Украине уже более сорока лет эксплуатируется Ровенская АЭС, которая построена на грунтах, где возможны карстовые явления. В ходе эксплуатации с целью укрепления грунта приходилось заливать под здания станции бетон.

Карстовые явления – один из запрещающих факторов для размещения АЭС. В случае каких-то протечек обводненный мел может уйти и на его месте может образоваться провал.

Мы подключили к изысканиям российский институт имени Веденеева, изучили международный опыт по карстам и поняли, что размещать АЭС на Краснополянской площадке небезопасно.

Одним словом, перешли на вторую площадку – Кукшиновскую, на 200 км севернее Краснополянской. Предприняли такие же масштабные изыскания и обнаружили ту же проблему. Наши ученые стали разбираться, в чем же причина? Оказалось, что вся восточная Беларусь находится над слоем мелового грунта. Оставались Островецкая и Верхнедвинская площадки. На Верхнедвинской первые же исследования показали наличие высоких грунтовых вод и слабый грунт. Полный объем изысканий провели на Островецкой площадке и не выявили здесь ни одного отрицательного фактора в соответствии с нормативными документами по размещению АЭС.

— Но ведь в 1993 году белорусские ученые уже исследовали Островецкую площадку и признали ее самой неподходящей для строительства АЭС?

– Мы изучили материалы этих исследований. Беседовали с теми, кто их проводил, и выяснили следующее: ни одной скважины в 1993 году пробурено не было. Все обоснования были сделаны на основе исключительно теоретических исследований. Да и необходимой техники для полноценных изысканий тогда в республике не было.

Не в обиду нашим соседям будет сказано, но при формировании оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС) Висагинской АЭС вообще не было проведено ни одного изыскания на выбранной площадке. В ОВОС просто было сказано, что площадка привязывается к инфраструктуре действующей Игналинской АЭС с целью уменьшения капитальных затрат на ее строительство. Мы такой подход оспаривать не стали, потому что понимали ответственность литовской стороны за свой выбор.

– Но ведь МАГАТЭ после аварии на АЭС «Фукусима» рекомендует не строить АЭС ближе 100 километров от больших городов?

– Нет таких рекомендаций. Вас вводят в заблуждение. Таких рекомендаций и таких документов не существует. В Европе много АЭС, которые расположены возле крупных городов, и ни у кого нет претензий.

По результатам проведенной работы и выводов государственной комиссии в декабре 2008 года был подписан акт государственной комиссии, который определил Островецкую площадку приоритетной. На основании этого решения мы приступили к разработке оценки воздействия на окружающую среду – ОВОС. Этот документ разработан в полном соответствии с рекомендациями Орхусской конвенции. В соответствии с требованиями конвенции, все страны-соседи были уведомлены о нашем намерении строить АЭС, им был отправлен отчет по ОВОС для изучения. Мы получили замечания, предложения, с учетом которых документ дорабатывался. Окончательный вариант также был направлен всем странам, которые изъявили желание провести слушания по нему. И мы эти слушания организовали.

– Но в Литве подобные слушания не проводились…

– Проводились. И это закреплено протоколом. По этому поводу вас также вводят в заблуждение. Мы провели слушания и в Вильнюсе в 2010 году. После них в литовской столице были также организованы консультации.

В соответствии с рекомендациями комитета по осуществлению Конвенции Эспо мы в 2013 году предложили Литве организовать еще одни общественные слушания. Однако литовская сторона с этим предложением не согласилась, поэтому мы организовали слушания в Островце. Обеспечили подвоз граждан из Литвы в Беларусь бесплатно нашими автобусами, организовали безвизовый проезд.

Я лично присутствовал на этих слушаниях. Тогда мы дали исчерпывающие ответы на все вопросы.

К сожалению, со временем эта тема стала постепенно перетекать из плоскости профессиональной в плоскость политическую. По моему мнению, это произошло из-за того, что к тому времени стало понятно, что проект новой Висагинской АЭС не состоится. Литва стала уходить с энергетического рынка. Впрочем, это тема для отдельного разговора.

К сожалению, с литовской стороны Белорусскую АЭС критикуют не специалисты, а в основном политики и чиновники.

К сожалению, диалог не удался. Мы отвечали на все вопросы и неоднократно. Проходили заседания сторон Конвенции Эспо. Затем стороны заседали в Минске, об этом хорошо известно. Однако разве это конструктивная позиция, когда во время одного из заседаний поднимается представитель литовской стороны и на прямой вопрос: «Что вас еще не устраивает? На какие вопросы вы хотели бы еще получить ответы?» – отвечает: «Нам ничего не надо! Уберите АЭС с этой площадки, и все вопросы по безопасности Белорусской АЭС прекратятся!»

За время реализации проекта на площадке сооружения Белорусской АЭС побывало много экспертов в области ядерной энергетики. Все они подтвердили, что мы выбрали хороший, надежный и самый безопасный проект. И все подтвердили, что процесс сооружения организован на высоком уровне.

Мы понимаем свою ответственность. Поэтому никакой расхлябанности, отступлений от стандартов качества мы не допускаем. Оборудование для АЭС проходит контроль на первой стадии изготовления на заводах. Затем осуществляется жесточайший входной контроль на площадке и приемка выполненных работ. Те организации, которые не готовы, не смогли научиться работать в таких условиях, удаляются со строительной площадки.

– И все-таки несколько инцидентов было.

– Это не инциденты. Вот представьте: поставили опалубку, начали заливать бетон. Подкосилась одна «нога», и слилось на землю около пяти кубометров бетона. Это что – нарушение безопасности станции? Этот бетон тут же убрали, поправили опалубку и залили бетон снова. Вот это первый так называемый инцидент, который представили как какую-то аварию.

– Но на БелАЭС подтвердили эту информацию только спустя несколько недель.

– Если подавать всю информацию о таких мелких событиях, которые сегодня происходят на стройках, в том числе и в Литве, газеты были бы заполнены только этой информацией. На все остальное просто не осталось бы места. Это обычное, рядовое происшествие на стройке, хотя, конечно, таких вещей нельзя допускать.

– А что случилось с корпусом реактора?

– У МАГАТЭ есть шкала происшествий, по которым надо уведомлять общественность и страны-соседи. Так вот, наш случай в эту шкалу не попадал, потому что это не ядерное происшествие. Это первое. Второе: по всем тем, как вы говорите, «происшествиям», которые у нас случаются здесь, у нас есть порядок проведения служебных расследований. По несчастным случаям мы проводим расследования в рамках белорусского законодательства, а по строительным – также в рамках законодательства Российской Федерации.

После вышеупомянутого случая кое-кто из противников ядерной энергетики услышал что-то от строителей и поднял шум в прессе. Мы ответили, что произошло. Но этот случай не попадает, я еще раз повторяю, в разряд тех, о которых требуется уведомлять.

Вместе с тем два-три года назад на Игналинской АЭС в Литве пролили радиоактивную воду с первого контура. Так это происшествие даже от МАГАТЭ скрыли. Хотя об этом необходимо было уведомить, потому что это – радиоактивная жидкость. Скрыли и несколько пожаров. Но мы не поднимали шум, не делали проблемы из этого.

Что касается корпуса реактора – да, такое происшествие случилось из-за нарушения технологии подъема корпуса одной из подрядных организаций. При этом корпус не ставили в штатное положение. Его надо было на 20–30 м переставить с одного места на другое возле здания реактора, а в последующем была бы осуществлена операция подъема. Но во время перестановки, когда его подняли на 4 м, он «соскользнул». Это даже нельзя назвать ошибкой, это просто разгильдяйство того ответственного инженерно-технического работника, который присутствовал при подъеме. То есть этот случай – результат безответственности одного исполнителя, а не система.

– И все же просчитали ли вы, что произойдет, если Литва не будет покупать электроэнергию с Белорусской АЭС?

– Когда мы начинали этот проект, экспорт электроэнергии как составляющую доходности не учитывали. Экспорт – это когда ты конкурентоспособен и идешь на рынок. Мы и сегодня продаем электроэнергию в Литву в качестве аварийной помощи. До этого на определенных условиях продавали электроэнергию в Польшу, причем тогда наша энергетика была более энергозатратной. Жизнь не стоит на месте. Мы и сегодня имеем возможность экспортировать электроэнергию. Надо понимать, что атомная станция не будет отдельно, самостоятельно продавать электроэнергию, ее будет продавать Белорусская энергосистема, национальный оператор. Это будет электроэнергия с разными составляющими, ведь в Белорусской энергосистеме используются и такие источники энергии, как ветер, солнце, торф, дрова, мазут. Теперь будет еще и ядерная генерация.

Покупать или не покупать белорусскую электроэнергию – это дело Литвы. Но если рядом есть более дешевая электроэнергия и не надо создавать новую инфраструктуру, то, думается, отказ от нее – это только ваше политическое решение. Не больше и не меньше.

Экономика всех отрезвит со временем. Мы сильно не пострадаем, если Литва не будет приобретать электроэнергию. Больше пострадает литовский потребитель.

Конечно, хотелось бы дружить, чтобы наши энергосистемы сотрудничали, как до сих пор довольно успешно сотрудничают на уровне специалистов. Только специалисты понимают, что значит отключить Литву от энергосистемы бывшего Советского Союза. Только специалисты понимают, что такое перейти в Евросоюз и чего дополнительно это будет стоить Литве. Это будет стоить больших денег, очень больших. И это ляжет на вас, на каждое домашнее хозяйство и на всю экономику Литвы. Но это ваш выбор.

Сегодня у вас превалируют политические решения, но они повлекут большие затраты для энергосистемы вашей страны.

– А почему, по вашему мнению, политики так поступают?

– Спросите об этом у политиков. Я считаю, это одна из попыток «развернуть» общественное мнение от неудачной попытки реализации Литвой собственного проекта по строительству атомной станции. Этот проект был бы самым эффективным решением для вашей страны. Вы могли бы иметь дешевую электроэнергию и быть продавцом на внешних рынках. Как это и было, пока вы не закрыли Игналинскую АЭС. Вы ее закрыли, а в России по аналогичным проектам атомные станции работают уже многие годы. И работают успешно. И продлевают свой срок службы.

А ту атомную станцию, которую вы закрыли, можно было совершенствовать. Но вы ее закрыли и теперь имеете проблемы. Одна проблема – это экономика, выросла цена на электричество. Вторая проблема – затраты на вывод Игналинской АЭС из эксплуатации, потому что это очень дорогостоящее мероприятие.

То, что произошло на Чернобыльской АЭС, произошло не из-за техники. Это произошло из-за человеческой халатности, из-за безответственности ряда должностных лиц, которые пошли на эксперимент, не согласовав его с генеральным конструктором. Такое можно натворить на любой станции.

Но на Белорусской АЭС уже многое сделано для того, чтобы никто не смог такого сделать, автоматика не позволит. У нас уже другое поколение АЭС. Найдите другую такую АЭС в мире! Безопасность атомной станции – наш главный приоритет.

Инф. «ЛК»