Актеры бывают разные. Талантливые и не очень, знаменитые и безвестные, великие благородные трагики и нелепые комики. Те, кто обогатил своим гением мировую культуру, и прославившиеся лишь скандальным эпатажем. Каждый добивается признания публики (а без этого, пожалуй, невозможна актерская профессия) по-своему. Как говаривал дедушка Крылов, «С ума ты сходишь от Берлина; Мне ж больше нравится Медынь».
«А что это он в Великий пост про театр заговорил? – возмутится кто-то из читателей. – Нашел время. На то масленица была!» Думаю, что время вполне подходящее. Во-первых, наше сегодняшнее главное действующее лицо – актер. А во-вторых, для многих проблема «церковь-театр» очень злободневна, особенно в пост.
Вот с нее давайте и начнем. Хочу сразу предупредить, что однозначного ответа я давать не собираюсь. Его просто-напросто нет. Скорее попытаюсь, как сейчас любят говорить, озвучить некоторые вопросы на эту тему.
Взаимоотношения церкви и театра с самого начала не сложились. Вернее сложились драматически, если не сказать, трагически. Иоанн Златоуст очень нелестно отзывался об этом виде искусства. И претензии его вполне обоснованны. Но об этом чуть позже. Странная на первый взгляд сложилась ситуация. К другим видам искусства у церкви отношение было вполне лояльное. Что-то оттуда ею бралось на вооружение. А вот театр в первые века христианства однозначно подвергся анафеме. Все дело в том, что точки соприкосновения с музыкой, живописью, литературой, даже с античной философией у христиан были. А с театром нет. Потому что древние античные классики (Еврипид, Софокл, Аристофан и др.) были напрочь забыты. И театр начала нашей эры представлял собой жалкое зрелище. Жалкое, в первую очередь, с точки зрения духовной: преобладали низкопробные пьески на мифологические сюжеты. Словом, кризис жанра.
И когда Иоанн Златоуст говорил о театре: «Здесь смех, бесстыдство, бесовское веселие, …бесполезное употребление целых дней, возбуждение нечистых пожеланий, упражнение порочных похотей, школа прелюбодеяния, училище разврата, поощрение безнравственности… примеры непристойности» (40 Беседа XLII. На деяния апостольские, 347), он был прав. К этому можно добавить, что в апостольские времена на театре еще очень любили показывать пародии на христианские таинства. Но о примере такого кощунства ниже.
Но постепенно театр стал меняться. И точки соприкосновения с церковью появились. В Средние века существовал т. н. «школьный театр», где разыгрывались пьесы на библейские сюжеты. Димитрий Ростовский принес этот жанр в Россию. Можно вспомнить и вертеп – передвижной кукольный театр с его представлениями на тему Рождества Христова.
Современный театр многолик. И ставить знак равенства между ним и его собратом времен кризиса Римской империи нельзя. Здесь все: от «училища разврата» до классики и воспевания добрых чувств. Более того, существуют коллективы, которые позиционируют себя как христианский, православный театр. Их география широка – Москва, Калуга. Новосибирск. Одни из них профессиональные, другие любительские. Все они работают в контакте с церковью. Совсем недавно в Вильнюсе играл один такой коллектив – театр «Странник» из Петербурга.
В Литве нет православного театра. И что же делать нашим театралам и актерам? Зрителю в пост, пожалуй, стоит максимально ограничить проявление своей любви к этому виду искусства. А у профессионала, увы, выбора нет – работа есть работа. Да и роли выбирать себе он не может, играет, что дают. Один раз откажешься, другой – не дадут. Очень зависимая профессия.
На сегодняшний день противостояния театр-церковь не существует. Актеров не предают анафеме, дети в церковных школах занимаются драматическим искусством, священники ходят на спектакли. Однако брожение в умах сохранилось. Вот какую цитату я выудил с просторов Интернета. Автор себя не называет, поэтому и недоумения выражать некому. То, что это не Златоуст, а наш современник, видно невооруженным глазом. «Вся атрибутика театра и действия актеров направлены на символическое противодействие Богу; театральная кулиса – антипод иконостаса, сцена противопоставлена алтарю и солее, хор – клиросу. Режиссер изображает сатану, актеры – бесов. Лицедейские ужимки действующих лиц – ложные обольщения демонов. … Плата же за театральный билет – жертва дьяволу». Что тут скажешь? Только пожмешь плечами. Клиника. Кстати, на этом безымянном сайте есть фильмотека, где, кроме документальных фильмов, выложены и художественные. Но ведь в художественном кино тоже работают актеры, режиссеры. Правда, нет кулис, их заменяет кадр. Зато «лицедейских ужимок действующих лиц» — хоть отбавляй.
Но пора выпустить на сцену главного героя. О нем, увы, известно мало. Был Геласий комиком. И зарабатывал себе на жизнь тем, что веселил публику, как мог. Например, пародировал христианские обряды и таинства. Как-то он изображал крещение. Забрался в купель и стал поливать себя водой, повторяя: «Крещается раб Божий Геласий во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Но как только он исполнил эту мизансцену в третий раз, с ним что-то произошло. Он вдруг стал серьезным и, выйдя из воды, объявил: «Я христианин». Публика не сразу, но поняла, что finita la comedia, пришла в ярость и убила нового исповедника.
Что же произошло с Геласием? Поначалу у меня был один ответ: призывание Пресвятой Троицы, даже ерническое, было услышано. «Ты звал Меня? Я пришел», — так или примерно так прозвучал в душе актера глас Божий. Чудна дела Твоя, Господи!
Один знакомый, связанный с театром человек, полушутя объяснил это иначе. «Понимаешь, — сказал он, — Геласий – актер. Вот он и перевоплотился в свой персонаж. По системе Станиславского. А выйти из образа не успел. Или не захотел».
P. S. Если для читателя эта далеко не исчерпанная тема интересна, ее можно продолжить, пригласив к разговору деятелей театра, священников, журналистов. Ждем ваших откликов.
Петр ФОКИН, псаломщик Знаменской церкви.