Фото cskabasket.com
30 сентября 1988 года в финале Олимпийских игр в Сеуле сборная СССР под руководством Александра Гомельского обыграла Югославию – 76:63. Про подготовку к Играм-88 и про сам турнир корреспонденту «Советского спорта» Юрию Волохову рассказывает легендарный доктор той великой команды Василий Авраменко.
– Начнем с истории с Сабонисом. Он перенес вторую операцию на ахилле. Его выступление в Сеуле было из разряда фантастики.
– Литовцы хотели сберечь свое национальное достояние – великого центрового Арвидаса Сабониса. Считали, что на Олимпиаде он может окончательно сломаться. В Москву приехали ученые из Литвы, развернули в кабинете министра спорта Марата Грамова плакаты, графики, которые говорили о том, что уже дважды разорванный ахилл при росте человека 2,24 м – это все. Без особой подготовки высока вероятность, что и в третий раз порвется. Затем к Гамову привели московских ученых, они предъявили свои аргументы и сказали, что Сабонис может сыграть на Олимпиаде. Дискуссия шла несколько дней. Александр Гомельский приехал в Новогорск и решил посоветоваться со мной. Я был для него всем: правой и левой рукой, доктором, вторым, третьим и десятым менеджером. Он спросил: «Что делать?» Я предложил: «Давай Сабаса к Грамову привезем, и пусть он сам скажет». Гомельский так и сделал, повез его к Грамову в Олимпийский комитет. Сабонис сказал: «Ну все, пипец, я еду на Олимпиаду». На самом деле, Сабас при министре спорта употребил другое слово. Он по-русски еще не очень говорил, и не знал, что это слово не совсем приличное.
– После этого страсти стихли?
– Да. Сабас сказал, что нога его, и он за нее отвечает. «Я хочу на Олимпиаду, и я на нее поеду». Литовцы свернули свои плакаты и уехали в Вильнюс.
– Давайте к Сеулу перейдем. Большого труда стоило привести в порядок Сабониса?
– В Сеуле я ложился спать в три часа ночи, а вставал в пять утра. Спал по два часа в сутки. 70 процентов времени работал на Сабониса, остальные 30 – на команду. Сабаса восстанавливал по особой методике: контрастные ванны, физиотерапия, ток. С утра приносил 20 кг льда. Арвидас вначале держал ногу в ванной с температурой 52 градуса, потом нужна была ванна 0 градусов. Для этого – лед. Плюс мази, кремы разные, перед каждой тренировкой.
– У Югославии – суперкоманда. И первый матч сразу с югами.
– Надо было выигрывать для обретения уверенности, но мы проиграли. Выпустили Сабониса, чтобы тот обыгрался. Он же год не играл, только лечился. Это как в шахматах, надо какую-то фигуру отдать, чтобы выиграть партию. Проиграли, но самое главное, что Сабас втянулся.
– Какая обстановка была после матча? Не было пораженческих настроений?
– Не было. Гомельский – молодец, успокоил. В наших газетах на него накинулись. Я ему сказал, чтобы он эти газеты порвал и выкинул, чтобы ребята не читали и не расстраивались. Было несколько собраний, и Гомельский всегда говорил, что мы выиграем Олимпиаду.
– Потом был матч с Пуэрто-Рико, где все висело на волоске. Что там произошло?
– Тут божий промысел. Счет ничейный, время вышло. Их лучший снайпер пробивает штрафные и оба мажет. А в овертайме мы их сделали.
– Перед игрой со сборной США Гомельский проводил психотерапию с баскетболистами. Как это происходило?
– В последнюю ночь перед игрой Александр Яковлевич до утра не спал и через каждые полчаса ко мне заходил и спрашивал: «Антоныч, как у Сабаса родителей зовут? Как у Волчка жену и детей зовут?»
Едем в автобусе на игру. Подхожу к Сабасу. Он: «Вот если бы в финале с американцами сыграли, серебро гарантировано наше, а так шансов вообще нет». К Волчку подхожу, а он: «Ну невезуха, блин. Думал, мы с ними в финале сыграем, а тут… Шансов нет». Иду к Гомельскому и докладываю ситуацию на ухо. Он берет микрофон у водителя: «Пацаны, не бояться! Сделаем этих американцев!». Хотя там немного другие слова были.
В раздевалке Гомельский говорил 20 минут, из них 15 – не о баскетболе, а о душе, жизни человека на земле, и спортсмена в частности. Я в это время тейповал ребят. Пульс – 50. Гомельский смог залезть глубоко в душу каждому, найти самую тонкую струнку. И завершил свой спич: «Парни, я с вами! Ляжем вместе на амбразуру. За Родину, за Сталина, порвем их!» И ушел. Кладу парням руку на пульс. У всех 105-115. Помню глаза ребят, по лицам читалось: умрем, но выиграем!
– Что было после матча?
– Эмоции были такие, будто финал выиграли. У нас слезы, у американцев – тоже. Мы плакали от счастья, они от поражения. Гомельский сказал ребятам: «Если югам проиграем, будем полными пид…ми. Это преступно».
– Можете вспомнить, что творилось после финала?
– Ребята, которые находились на площадке, подбежали к скамейке. Ко мне подскочили Сабас и Волчок, обняли, подкинули вверх. А затем команда устроила кучу-малу.
Гомельский подошел ко мне, он был в бело-голубой рубашке, убрал очки в карман: «Наступил тот момент в жизни, когда я счастлив. Иду в центр площадки. А ты бери бандитов, пора меня бросать». И все таким спокойным голосом, будто ничего не произошло. Стадион шумит, команда с ума от радости сходит, а он абсолютно спокоен. Первый раз, когда его мощно подбросили на этом адреналине, успел еще подумать: «Не поймают – разобьется на фиг».
– Потом награждение и все переместились в раздевалку…
– Еще перед финалом Сабас сказал мне: «Антоныч, сдохнем, но выиграем. Договорись с болельщиками, чтобы принесли пару ящиков с шампанским». Я договорился, шампанское занесли в раздевалку после игры. Сабас попросил меня найти ведро. Ну, какое тут ведро? В углу как раз стоял пластмассовый бачок, куда мусор бросали, куски тейпа. Сабас его вывернул, и туда залили бутылок 10 шампанского. Бросили в ведро золотые медали и отпивали по очереди. Зашли большие начальники, поздравить.
А я с Сабасом, Куртом, Марчюленисом и Тихим пошел на допинг-контроль. От югославов были двое – Дражен Петрович и еще кто-то, уже не помню.
Пробыли там достаточно долго, часа два. Команды уже уехали в Олимпийскую деревню. Нас ждал микроавтобус, поехали на нем. По дороге Дражен попросил остановиться возле магазина. Зашел туда, а вернулся с ящиком «Наполеона» и протянул его Сабасу. Великий баскетболист и великий человек!
– А когда Самаранч позвонил Грамову?
– Расскажу, все по порядку. В Олимпийской деревне продолжили праздновать. К нам заходили все, кому не лень. Кто-то со своим спиртным, кто-то с пустыми руками. Виски, джин, водка лились рекой, запивали колой. Когда уже изрядно подвыпили, в три часа ночи начались песни и пляски. Вот тогда-то президент МОК Хуан Антонио Самаранч и позвонил Грамову: «Марат, я вас поздравляю с победой. Но Олимпийские игры продолжаются. Завтра старты у многих спортсменов. Прошу успокоить победителей». Грамов позвонил Гомельскому. Мы жили в одном блоке. Папа говорит: «Антоныч, иди пацанов успокой». Я пришел. Какой там успокой! Половина Олимпийской деревни в нашем блоке, море бутылок.
– И что предприняли?
– На следующий день в 9 утра должна состояться торжественная линейка, на которой Грамов вручит удостоверения и значки ЗМС. Я вернулся к Гомельскому, поднял его. Пошли вместе. По дороге встретили Белостенного. Папа ему говорит: «Саня, Грамов мне сказал, что трижды звание ЗМС не присваивают. Но если ты весь этот пьяный колхоз разгонишь, я завтра утром Грамова попрошу, и он тебе в третий раз ЗМС присвоит».
С Белого ведь дважды звание снимали. Первый раз – нашли 300 долларов, когда в Америку летели. Второй – они в Киеве на машине в столб врезались. В машине какой-то спортивный чиновник был. Белому – ничего, а тот насмерть.
Белый пошел на улицу, нашел штук пять огромных картонных коробок из-под телевизоров, люди, которые уезжали, покупали себе телевизоры. Саша убрал в эти коробки все бутылки и разогнал гостей.
Еще в январе я начал теребить Шарунаса Марчюлениса: «Как будем отмечать 30-летие? Да еще Папе 90 лет». Решили сделать что-нибудь неординарное. Я обзвонил всех, узнал у всех размеры пальцев (у Сабаса – 26-й, у Марчелы – 22-й). Нашел спонсоров, договорился с мастерами, и они изготовили красивые чемпионские перстни. По традиции Шарас собрал всех у себя в Литве. У него же собирались на 10-летие, затем на 20-летие.
Приехали все. Сабонис прилетел из Америки. Миглиниекс – из Китая, где сейчас работает. Саша Волков из Монако, он там вице-президент баскетбольного клуба. Пригласили Сергея Бубку. Он бросил все дела и прилетел.
Перстень под номером 001 с надписью «Папа» вручили Володе Гомельскому. На моем перстне был номер 003 – скорая помощь. Изготовили перстень и для Бубки с номером 5.90, это его мировой рекорд.
Началось празднование с того, что друг Марчелы с вертолета сбросил на нас мешок с лепестками роз. Это было потрясающе! Отмечали три дня, каждый раз посиделки затягивались до утра, все никак не могли наговориться.
Подготовлено по литовским СМИ