Александр Адабашьян: Я по жизни реалист

В начале декабря по приглашению международного медиаклуба «Формат А-3» Вильнюс посетил известный киносценарист, актер, кинорежиссер, заслуженный художник России Александр Адабашьян. В рамках «Формата» состоялась его встреча со зрителями на тему «Вечные ценности –  в жизни и на экране», а накануне мэтр советского и российского кино дал интервью «ЛК».

В Литве Александр Артемович не частый гость. Первый раз он приезжал в Вильнюс будучи студентом. Второй приезд совпал со съемками фильма «Транссибирский экспресс» (картина снималась на Литовской киностудии), в котором Адабашьян был одним из авторов сценария. Еще он вспоминает смешной визит, когда вместе с оператором Павлом Лебешевым они «подрядились снимать документальный фильм о промкооперации», и в небольшом кооперативном ресторанчике под Тракай ели чудный десерт – свежую землянику с ледяным молоком. «Тогда ощущение заграницы было от Прибалтики вообще, а от Литвы в частности», – говорит он.

– Александр Артемович, вы очень многогранны в своем творческом выражении, с недавних пор освоили еще и профессию дизайнера, но при этом считаете себя все равно художником. Почему?

– Потому что это та профессия, которой я учился правильно: художественная школа в детстве, затем художественный институт, потом очень много работал, а любой профессии можно научиться только в процессе делания. В то время как режиссуре или сценарному делу научиться нельзя, а можно научиться «только делая» при хорошем мастере. Мне в этом смысле очень везло. Я был подмастерьем при очень хороших мастерах. Не знаю почему, но когда Никита Михалков «плавал по Тихому океану» (служил на Тихоокеанском флоте. – Прим. ред.), Андрей Кончаловский пригласил меня помочь со сценарием  картины под названием «Дело важнее, чем жизнь». Хотя сценариев я никогда не писал, и вообще никаких подобных даров в себе не обнаруживал. Тем не менее он терпеливо объяснял, чем отличается сценарий от хорошей прозы, учил выписывать характеры, представлять, как все будет в действии.

– С этого времени и начался роман с кино?

– Еще раньше, потому что мы с Никитой были знакомы лет примерно с 14. На первую свою дипломную работу «Спокойный день в конце войны» он позвал меня в качестве декоратора, где я познакомился с прекрасной художницей Ириной Викторовной Шретер, внучкой художника Михаила Нестерова. Так что мои университеты были связаны с маститыми мастерами. Все время находились какие-то терпеливые люди, которые учили, тыкали носом, и поэтому чему-то я научался. Но это те профессии, у которых нет ремесла. Как говорят, режиссером может быть каждый, не доказавший обратного.

– А свое актерство к какому разряду относите?

– Это тоже из тех профессий, где ремесла как такового нет. То есть оно есть, но в небольших количествах. К собственному актерству я отношусь достаточно иронично. Все персонажи, которых я воплощал – следствие моего к этому отношения. Я прекрасно понимаю, чего не умею. В любой профессии надо знать свое место.

– Вы человек двух эпох, поэтому вам как никому есть с чем сравнивать нынешнее состояние российского кино. Оно стало для зрителя?

– Кино у нас стало так называемым продюсерским при отсутствии продюсеров. Развалили всю систему. Хотя если что-то рушишь, надо представлять, что ты на этом месте собираешься строить. Теперь прокат стал американский: 90 с лишним процентов (если на самом деле не все 100) сетей кинотеатров, самих кинотеатров и их структуры принадлежат Соединенным Штатам.

Сюда следует отнести и телевидение, которое «молится» на рейтинги. В воспоминаниях князя Волконского есть цитата, которая принадлежит Диккенсу. Так вот Диккенс сказал: «Миссия Америки опошлить Вселенную». Чем больше мы, возвращаясь к Диккенсу, приближаемся к США, тем выше рейтинги. Выясняется, что наш самый читающий народ теперь обожает продукт массовой культуры, которым наполнено телевидение. Успех имеют сериалы, «аншлаги», фильмы, в которых действуют «продажные менты, убийцы и проститутки». Это картина мира, картина страны.

Кино всегда занималось созданием мифов. Это происходило в каждой стране, где люди жили, чувствуя под собой страну. Так американским кинематографом создан миф об Америке, как о Великой стране, в которой всегда добро побеждает зло, где целая армия может совершать военную операцию, чтобы «Спасти рядового  Райана», потому что он последний в семье. Представьте себе картину «Спасти рядового Иванова» –  свист и хохот начнется скорей всего с первого кадра.  Французы создали о себе легенду во Второй мировой войне. Дескать, они все до одного были в движении Сопротивления, хотя Франция все четыре года работала на рейх. Работали заводы, театры, публичные дома – все работало для немцев.

– Значит ли это, что на уровне кинематографа может перекраиваться история?

– История все время перекраивается в угоду конъюнктуре. Поскольку  в нашем кинематографе, в частности, и в культуре, вообще, все варится «по рецепту, рассказанному Диккенсом», это полностью соответствует той генеральной концепции, которая есть.

На мой взгляд, то, что сейчас вообще происходит в мире – это Третья мировая война. Только пока она происходит в розницу. Любая война, с моей точки зрения – это эпидемия насилия. И существует она по законам эпидемии: возникает ниоткуда и так же сама по себе прекращается, собрав необходимую жатву. Причины придумываются потом – один король неправильно написал письмо другому, там не хватило пахотных земель, там обострились классовые противоречия  и проч. В тех странах, где выше культура, все проходит спокойнее.

Я по жизни реалист. Судя по тому, что сейчас происходит в мире, очень походит по историческим аналогиям на периоды, предшествующие серьезным катаклизмам.

– Может ли культура быть вне политики, а люди искусства заниматься исключительно творчеством?

– Культура вообще должна идти впереди. Ее отсутствие приводит к тем катастрофическим последствиям, которые мы сейчас имеем, по крайней мере, в России. Как говорил Федор Михайлович Достоевский, «широк русский человек, надо бы сузить». Эта широта и начала проявляться в ситуации вседозволенности. Все потому, что как культура финансируется по остаточному принципу, так ее и надо пользовать – в свободное от работы время. Поворовали, а потом приобщились к духовным ценностям. Пригласили артистов, попели с ними хором караоке – приобщились к культуре. Сходили в театр, подремали на балете в собственной ложе. Сейчас в Большом театре можно арендовать ложу, да еще с буфетом. Можете во время действия выйти в буфет, где все как положено – выпивка, закуска, официант.

Может ли культура быть вне политики? Нет, невозможно. Эта та ситуация, когда политика влияет на все, в том числе и на происходящее у нас в армии. Если такое возможно в Министерстве обороны, что же говорить про другие министерства. Там, наверное, вообще все можно. Как может существовать искусство вне этого контекста? Я не говорю, что участвовать в этом надо, но если задуматься, то искусство всю жизнь было базовым элементом, на котором вырастали те, кто становился министрами культуры, губернаторами. Да, в России всегда крали. Но крадут везде, и не только в России, только масштабы разные. Но когда уже понятия стыда и греха не существуют, тогда культура выглядит неким островком среди всеобщего хаоса.

Если раньше политика существовала сама по себе, а мы – сами по себе, то сейчас от нее никуда не денешься. Заметьте, что и в Литве, и в России культура и искусство тогда существовали при сопротивлении, прорастая сквозь асфальт – где-то он был толще, где-то тоньше. Но, тем не менее, и кино было замечательным, и театры, и эстрада, и литература были. Пришла свобода, и, казалось бы, все должно расцвести. Поэзия исчезла вообще как род искусства, живопись превратилась в современное искусство, эстрада стала американскими и западноевропейскими задворками, кино в России еще как-то тлеет, а в бывших республиках оно просто исчезло.

– Получается, что при сопротивлении лучше думалось?

– Если просто тупо сравнивать результаты, то было лучше. Конечно, часть людей испытывает ностальгию потому, что лучше в 16 лет жить в коммуналке, чем в 70 лет в пятикомнатной квартире. Возьмите вашу страну и сравните: что происходило в культуре тогда и что сейчас.

– Сейчас постановки литовских режиссеров с триумфом идут на театральных сценах Москвы.

– Это исключения, которые подтверждают правила, единицы, которые, кстати говоря, не востребованы у себя на родине. По количеству имен Литва уже давно должна была стать театральной Меккой, а они ставят на чужом им языке, ставят русскую классику. Я не говорю, что они плохо это делают. Просто это возможность применить себя.

– Но ведь и вы много работали за границей. Кстати, не было желания остаться?

– В 90-е годы, когда в России не было работы, я очень много работал во Франции и Италии. Сейчас отмахиваюсь от этих предложений. Но желания остаться никогда не было. Говоря про себя, я понял, что хорошо себя чувствуешь с обратным билетом. Мне очень нравится Италия, но, тем не менее, чтобы жить там, надо либо родиться, либо уехать туда в раннем детстве. Они не хуже и не лучше – они другие, и эта разница никуда не исчезает.

– Чем вам заниматься интересно?

– Сейчас в Петербурге режиссер Анна Чернакова заканчивает картину по моему сценарию. «Проезд Серова» – так называется фильм, в котором я еще был одним из художников и снялся в небольшой роли. Получился такой странный не совсем реалистический мир, действие которого происходит в 1953 году.

Сыграл вместе с композитором Лешей Артемьевым небольшой эпизод в картине Никиты Михалкова. Кроме того, был задействован в анимационной версии легендарного фильма Георгия Данелия «Кин-Дза-Дза!». Данелию я вообще обожаю: для него готов делать все что угодно. Я немного поучаствовал в сценарии и озвучил Робота Абрадокса, персонажа, которого не было в киноверсии. Думаю, что получится замечательная история.

Вот этим мне заниматься интересно, это – возвращаясь к классической банальности, «жизнь человеческого духа».

Инфо

Александр Адабашьян родился в Москве. В 1971 году окончил Строгановское училище. В кино работает с 1973 года. Как сценарист, художник и актер он участвовал в создании фильмов «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни И. И. Обломова», «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», «Полеты во сне и наяву», «Мастер и Маргарита» и других.

В качестве режиссера в 1992 году он поставил во Франции картину «Мадо, до востребования».

Награжден премией имени Феллини 1993 г. за лучший европейский сценарий.

Надежда ГРИХАЧЕВА.