Мой рассказ – и не рассказ вовсе, а крохотная зарисовка, навеянная чудным Кишиневом. Пушкин, кстати, в свое время был не в восторге от этого города:
Проклятый город Кишинев!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров
Твоих запачканных домов
Небесный гром, конечно, грянет,
И — не найду твоих следов!
Что ж, обречена на спор с Александром Сергеевичем.
Поселили на верхнем этаже приличного особняка. В открытое окно залетают голуби. Голуби обнимаются, перекрещивают головы….
Все вокруг утопает в ореховых деревьях и персиках, при дороге каждый второй торгует брынзой и вином в полуторалитровых бутылках. По улицам бродят мужчины с черными усами.
На этом фоне голубиная идиллия заставляет видеть в здешней жизни — с горбатыми дорогами, плотоядными взглядами особей цыганской внешности, приватными пузатыми домиками совсем в центре столицы, дешевизной помидоров, персиков и вина, ни черта не понятной речью и одуряющей сияющей жарой — нечто потусторонне-возвышенное, силу и правоту южной чужой крови, оправданность праздности и лени, перетекающей в негу…
Почему-то здесь срывают орехи незрелыми, — орехи, как уже сказала, на каждом шагу! — режут пополам, чистят и продают, обтирая шоколадные руки о подол и запивая процесс ожидания покупателя бесконечным вином. Все продают дешево, не жадно, легко уступая…
Словом, больше получая удовольствие от процесса…
И живут кишиневцы, судя по всему, так же — влюбляясь, размножаясь.
Удивление: здешние мужчины тягают коляски и по парочке уже ходячих косолапых малышей за собой. Где мамы? Непонятно!
Мужчины тягают потомство без особой заморочки о цели и сверхзадаче, подчиняясь инстинкту жить, и есть в этом такое здоровье и соответствие внутренним токам этой земли и травы, не выжигаемой солнцем, что я принимаю их правила игры и уже не обдаю персики кипятком перед тем как съесть. И перехожу вместе со всеми дорогу на красный свет, ибо зеленого не дождаться…
Елена МАСНЕВА,
(Киев-Кишинев)