Удивительный факт: родоначальник современной белорусской литературы Франтишек Богушевич родом из Литвы, из окрестностей Вильнюса. Туда мы и отправимся. Тем более повод есть — 175–летие со дня рождения писателя.
Свираны, или Свиронис, Вильнюсского района — здесь 21 марта 1840 года в семье Казимежа Богушевича и Констанции из рода Головня родился будущий литератор. Свираны тогда принадлежали Головням. Здесь у Богушевичей появились почти все дети: в 1835 году — Владислав, в 1836–м — Анастазы и Нарциз, в 1838 — Анна, в 1841–м — Валерьян.
И лишь позже семья переехала в Кушляны нынешнего Сморгонского района, где сейчас расположился музей Богушевича.
В Свиранах малыш Франтишек начинал ходить, говорить. Мама ему напевала «калысанкi» — так здесь называют на польский манер белорусские «калыханкi». Впрочем, местные жители дают свое объяснение слову: «Раз калыска, то i калысанка». Позже Богушевич напишет стихотворение «Калысанка». А колыбельные тех времен здесь помнят и сейчас:
А–а–а… Люлi, люлi!
Усе дзеткi паснулi.
Толькi ты, мой сынок.
Не спiш, не гуляеш,
Маме спаткi замiнаеш,
Мяне, маладзеньку,
Спаць не пускаеш.
А–а–а… Люлi, спаць,
А я буду калыхаць…
Повзрослев, Франтишек, по–видимому, не раз наведывался в Свираны.
А первыми владельцами этого места были аристократы Гольшанские. Те самые, из рода которых происходила Софья, супруга короля Ягайло, давшая ему наследников.
В начале XVI века Свираны перешли выдающемуся государственному деятелю Константину Острожскому в качестве приданого, которое он получил за своей женой Татьяной из князей Гольшанских. В 1552–м Острожский пожаловал селение виленскому кафедральному собору Успения Пречистой Божией Матери (храм сохранился по ул. Майронё, 14). В 1639 году Свираны перешли к монастырю Святой Троицы (современный адрес — ул. Аушрос Варту, 7а, 7b).
Вполне вероятно, в те древние времена здесь жили не католики (или не только они), как сейчас, а православные.
Литературовед Геннадий Киселев, побывав здесь в 1950–е годы, запечатлел такую картину: «На 25–ым кiламетры ад Вiльнюса, на Мiнскай шашы, управа збягае ўнiз да невялiчкай рэчкi, атуленай хмызнякамi, палявая дарога. Абапал яе ляжаць валуны. Перад рэчкай, пад старымi высокiмi лiпамi, стаяць тры хаты. Пад старым мостам з круглякоў — рэшткi плацiны — магчыма, некалi быў млын. Вакол, па схiлаху згоркаў, цягнуцца палi. Калгаснiкi, якiя жывуць тут, пасялiлiся ў Свiранах яшчэ да рэвалюцыi, але ўжо не памятаюць сядзiбы фальварка, хоць i ўспамiнаюць, што арандавалi зямлю ў «бацюшкi». У ix мове гучаць беларускiя, польскiя i рускiя словы».
В 1990 году в Свиранах отмечали 150–летие со дня рождения Франтишка Богушевича. Много для увековечения памяти поэта сделал председатель Товарищества белорусского языка Вильнюсского края, теперь уже покойный Юрий Гиль. Благодаря ему в 2002 году на доме местной жительницы Станиславы Ермакович была установлена мраморная доска с изображением Христа и надписью по–белорусски латиницей: «Сьвiраны. 21.03.1840 радзiўся паэт Францiшак Багушэвiч».
В полукилометре от Свиран находится деревня Савичюнай. В 1997 году в селе именем Богушевича была названа улица. На здании местной библиотеки и клуба в 2001–м установили мемориальную доску с портретом писателя — на белорусском, литовском и польском языках, которыми на протяжении веков пользуются местные жители.
А мы заглянем еще в село Рукайняй, или Рукойни, «Рыконi», как назвал деревню в одном из сочинений Богушевич.
Рукайняй известен с 1435 года, а в 1538–м здесь построили костел. Тот древний храм не сохранился, равно как и здание, в котором крестили младенца Франтишка, куда семья Богушевичей регулярно приезжала из Свиран на богослужения.
В 1959 году Геннадий Киселев нашел в фондах Центрального государственного исторического архива Литовской ССР метрику Рукойненского прихода, которая свидетельствует: «Года Божия тысяча восемьсот сорокового, месяца сентября девятого дня в рукойненском приходском римско–католическом костеле крещен водой и священным елеем ребенок по имени Франтишек Бенедикт… родившийся во дворе Свираны». Обряд совершил ксендз Юзеф Микуцкий.
Существующий ныне храм возведен в ХХ веке. Прежний, где крестили Богушевича, после восстания 1863 года отобрали у католиков и переделали в православную церковь. Здешний народ боролся, чтобы вернуть святыню. Не обошлось без насилия. В вильнюсской белорусской газете «Наша нiва» сообщалось, что 16 ноября 1907 года Виленский окружной суд «разбираў дзела мужыкоў Виленскай губ., каторыя винавацяцца ў тым, што два годы таму назад яны адабрали ад праваслаўных цэркву, даўнейшы касцёл. Усих винаватых было 10 мужчын и адна кабета. У абвиницельным акце гаворыцца, што 17 дзекабра 1905 года ў рукойнскае валасное праўленне прышла чарада мужыкоў чалавек трыста, каторая мела раду аб закрыцци рукойнскай цэркви, каб абярнуць яе на касцёл». Несколько человек тогда сели в тюрьму…
Вообще, Рукойни в начале ХХ века не славились просвещенностью. Как писали корреспонденты «Нашай нiвы», здесь было мало движения к культуре, газет не читали (мол, нет от них пользы), мужики пили, нередко случались драки.
Неудивительно, что уроженец этих мест Болеслав Пачопка (будущий основатель виленской газеты «Беларус», руководитель первой белорусской учительской семинарии в Свислочи) в 1909 году на страницах «Нашай нiвы» сетовал, что когда приехал из Вильны в родной край и говорил с людьми по–белорусски, то над ним посмеивались: дескать, шесть лет прожил в Вильно, человек ученый, но так и не научился говорить «па–панску» — это значит по–польски.
И это — на родине Богушевича! Впрочем, что удивляться. Ведь и дети писателя не одобряли увлечения отца белорусской словесностью. Весьма красноречива на этот счет «Программа для собирания сведений о состоянии сельского хозяйства и промышленности», составленная в 1872 году по поручению Императорского русского географического общества. О жителях Рукойненской волости, к которой принадлежали и Свираны, там сказано: «Говорят белорусским наречием, но при встрече с шляхтою и ксендзами имеют поползновением говорить ломаным польским языком».
Франтишек Богушевич был уникальным человеком. Несмотря на то что происходил из шляхты и прекрасно владел польским языком, именно он встал на защиту тогда непрестижного даже в глазах самих белорусов родного языка и верил в будущее Беларуси: «Спрадвеку, як наша зямелька з Лiтвой злучылася, як i з Польшчай з’ядналася дабравольна, дык усе яе «Бяларусяй» звалi, i не дарма ж гэта! Не вялiкая, не малая, не чырвоная, не чорная яна была, а белая, чыстая; нiкога не бiла, не падбiвала, толькi баранiлася.
Шмат было такiх народаў, што страцiлi наперш мову сваю, так як той чалавек прад скананнем, катораму мову займе, а потым i зусiм замёрлi. Не пакiдайце ж мовы нашай беларускай, каб не ўмёрлi! Пазнаюць людзей цi па гаворцы, цi па адзежы, хто якую носе; ото ж гаворка, язык i ёсць адзежа душы».
Виктор КОРБУТ.