В рамках международного медиаклуба «Формат А-3» состоялась онлайн-встреча с председателем Международной ассоциации участников космических полетов, заслуженным космонавтом России, дважды Героем Советского Союза Александром Павловичем Александровым. Информационным поводом для встречи послужили съемки первого художественного фильма в космосе, которые провели на Международной космической станции (МКС) актриса Юлия Пересильд и режиссер Клим Шипенко.
– Как ваши коллеги-космонавты и специалисты оценили саму идею проекта «Вызов»? И потом – работу киноэкипажа?
– Конечно, не все профессионалы с радостью отнеслись, что 12 дней будет посвящено съемкам фильма и два рабочих места на станции будут отведены для других специалистов, в данном случае для съемочной группы. Должен сказать, что полет прошел удивительно удачно, в том смысле, что команда киношников была на хорошем уровне, как физически, так и психологически. Как профессионально – это мы увидим через год в кино. Поэтому хочу сказать, что мнение было неоднозначным, но задачу выполнили.
Я наблюдал специальный репортаж о спуске корабля и должен отметить физическое состояние актеров – они себя чувствовали замечательно. Это показывает, что людей можно быстро подготовить для такой работы. Но должен еще раз повторить, что все же они не профессионалы. Они участники полета. Все. И выполняли свои функции. От нас нужно было научить их пользоваться скафандром, уметь в нужной ситуации покинуть корабль – при пожаре, при разгерметизации, уметь в космосе есть, пить и так далее. Мы научили.
– Именно вы стали первым космонавтом, который взял с собой в полет видеокамеру и снял видео на борту. Режиссер Александр Сурин снимал тогда фильм «Возвращение с орбиты» (с Юозасом Будрайтисом, Виталием Соломиным и Александром Пороховщиковым) и попросил сделать ему кадры из космоса. Как это происходило?
– Да, был такой случай. Когда мы узнали, что снимается фильм, еще шла подготовка на земле. Приехали специалисты с Киевской киностудии, здесь их сопровождали наши коллеги и московские специалисты, и они спросили, возможно ли это. Мы говорим: научите — мы сделаем. Мне вручили «Конвас» – это широкопленочная камера, мне нужно было пройти практику, я, конечно же, снимал этой камерой на земле. Потом взяли 120 метров пленки с собой. Мне сказали: вы поснимайте Землю, восходы, закаты, может, интерьер какой-то, и мы вставим это в кино. Фильм, надо сказать, был неплохой — и хорошие актеры, и идея интересная.
– Режиссер Клим Шипенко снимал фильм «Салют-7» на основе истории с вашим участием. Что в этом фильме правда, а что – художественный вымысел?
– Я не понимаю, каким было наше участие. Были наши специалисты, кто консультировал фильм. Ни одной из консультаций режиссер и его команда не воспользовались и сделали все по-своему. Они сделали картину, совершенно отвлеченную от реальности. Может быть, они сняли захватывающую картину для молодежи. Это интересно и, в общем, хорошо, что фильм есть, пусть посмотрят, что такое космос. Идея, которая заложена в него, имела реальные корни, но реализована художественно: разбивать кувалдой какие-то приборы на станции или пережить пожар в «Союзе» и дальше лететь нормально – это супер-фантастика, которой не должно быть в таком неприкрытом виде на экране. Нас не слушали и поэтому сделали то, что сделали.
– У вас 5 часов 45 минут в открытом космосе. А самые первые ощущения в первый ваш выход в открытый космос?
– Тогда это были первые технологические операции по работе в космосе – не просто на прогулку выйти, а именно отработать, поставить солнечные батареи. У нас было два выхода на самом деле. Они были по два с небольшим часа. И, конечно же, первый выход был волнительный… Когда я вышел — а там устройство такое, называется «якорь», чтобы ноги поставить и начать работу, — то меня очень удивило, что Земля оказалась где-то очень далеко от меня в стороне, сзади где-то солнце, а сверху бархат неба со звездами, его даже солнце не подсвечивало, небо совершенно черное… Это очень интересно. Особенно когда мы заходим в тень, мы вообще видим всю эту Вселенную громадную, со звездами… Впечатление совершенно необыкновенное.
– 17 сентября Илон Маск и компания Space X запустили в космос экипаж с космическими туристами на борту. Ваше отношение к космическому туризму? И каковы перспективы космического туризма Роскосмоса?
– Надо сказать, что, когда мы отправили первых туристов на «Мире» в космос, американская сторона, NASA, вообще не понимала, что это такое и для чего это. Они считали, что у нас только государственные программы, и мы вопросы туризма не решаем и не собираемся этим заниматься… В трудное время нам туризм некоторые деньги принес, когда мы посадили подряд несколько туристов в корабли «Союз». Они летают, как правило, по семь дней и потом спускаются с другим экипажем. Но это наше начало было действительно международное, потому что у нас была программа «Интеркосмос», когда практически все участники полетов были из наших дружественных стран – Германии, Чехии, Польши, Кубы, Вьетнама – они все летали и все были рады и довольны. Причем делали мы это безвозмездно.
Наступил XXI век, появился товарищ Маск – с его легкой руки и другие миллионеры стали думать о коммерческих полетах. Маск участвовал в объявленном NASA конкурсе, который выиграл и получил дополнительные субсидии на строительство своего космического корабля. Брэнсон тоже (Ричард Брэнсон – британский бизнесмен и глава компании Virgin Galactic. – Ред.). Они строили свои новые корабли разного типа в основном для суборбитальных полетов. Суборбитальный полет – это 5 минут невесомости, и потом возвращаешься обратно. Или этот полет может быть летного образца – с самолета запускаются ракеты, или могут быть автономные ракеты, которые просто делают петлю вверх и вниз. Конечно, это интересно. Но мы считаем, что настоящий космический туризм – это когда люди сделают хотя бы один виток вокруг Земли.
– Если говорить о сотрудничестве, в каких пропорциях партнерство и конкуренция находятся?
– Если говорить о конкуренции, то какое уж тут сотрудничество… Понимаете, часто говорят, что была какая-то лунная гонка. У нас гонка была только в двух вариантах. Первое – кто запустит первый спутник, и Сергей Павлович Королев очень переживал, что может опоздать запустить его первым. И второе – это запустить Гагарина на орбиту, тоже была цель опередить американцев…
А сейчас у нас нет никакой гонки, есть у каждого свой угол на МКС. Ни мы без них, ни они без нас не построили бы самостоятельно эту международную станцию. Американцы пригласили нас строить из своего фридома большую станцию, мы им сказали: про это можете забыть, давайте новую строить. И строили ее на основе наших модулей. И первый модуль, который полетел, был наш. К нему уже стыковались и с нашей стороны модули, и первый их модуль. Поэтому сотрудничество может быть, сегодня оно уже продвигается в сторону Луны.
– А на каком языке вы говорите в космосе с партнерами?
– На совместной станции МКС принято решение: рабочие языки — английский и русский. В основном английский. Но при желании вы можете говорить на каком угодно языке. И часто у нас говорят на смешанном языке. Это очень хорошо получается. Кроме того, есть такие серьезные операции, как выход в открытый космос, и здесь мы разрешаем говорить на своем родном языке. Потому что это экстремальные условия и нужно, чтобы человек свободно себя чувствовал.
– Вы участвовали в программе экспериментального полета «Союз-Аполлон». Поддерживаете отношения с американскими коллегами?
– Да, конечно! Во-первых, с этой организацией, которая направлена на то, чтобы сохранять связи и разрабатывать общие идеи, как нам жить дальше и как обмениваться информацией. И, кроме того, сохранились связи с теми, кто остался после той замечательной эпопеи, когда мы работали вместе с американцами. У нас есть много интересных задач. Например, есть группы, которые занимаются очевидными задачами, которые надо решать уже сегодня, – обломками и мусором, которые мешают летать в ближнем и дальнем космосе. Мы знаем, что этим занимаются международные организации, и даже есть комиссия в ООН, которая работает по вопросу астероидной опасности и по другим задачам обеспечения безопасности полетов. И мы как можем помогаем, чтобы выработать правильное решение, как нам дальше жить.
– Как проявляются в космосе результаты глобального потепления?
– Еще в 1987 году, когда я летал на «Мире», наблюдал (и это зафиксировано на видеокамере), как от Антарктиды откололся громадный, я бы сказал, не айсберг, а поле (вы можете себе представить, длина такого поля – где-то 10 км, а ширина – километров 50). И вот это поле отделилось от Антарктиды и дрейфовало на восток в сторону Тихого океана, и мы могли несколько недель наблюдать, как это все движется. Конечно, на Земле идет потепление, это не зависит от того, как планета вокруг своей оси вращается, главная зависимость — от солнца, это та сила, которая дает нам жизнь и несет в то же время рентген, который прорывается сквозь атмосферу. Загар ультрафиолета – это и есть остатки рентгена.
Сегодня, когда у нас проблемы с озоновыми дырами, это увеличит приток на поверхность Земли солнечного света — на каждый квадратный метр падает 1200 ватт энергии. В то же время ученые отметили, что в некоторых местах у нас появилось как бы большое поглощение Землей этой энергии, и тем самым мы можем сказать, что планета где-то подогрелась. Поэтому все эти таяния и изменения с Гольфстримом влекут за собой такие нестандартные изменения, как перемены погоды, тайфуны в океанах, бури на европейской части, – чего вообще раньше никогда не было, большие бураны в пустынях и в таких благодатных местах, как, например, Калифорния. Так что потепление есть, и оно влияет теперь на общий облик нашей погоды: ее «фокусы» связаны, например, с длительным жарким летом или чрезвычайно холодным, допустим, сентябрем.
– Какие интересные космические события нас ждут в 2022 году?
– Все работают над этим. Китай испытывает свою новую станцию, которая очень хорошо повторяет наш «Мир», у них там будет два больших модуля, сегодня выведен один модуль, туда только что слетала экспедиция. У Китая очень большой потенциал, они идут в ногу с наукой. Мы были на конференции, где китайские ученые работают с европейскими и очень успешно. Индия пока как-то притихла, но у них тоже есть очень мощные космические ракеты. Европа собственных ракет пока не имеет, они летают, кстати, на нашем «Союзе» с экватора, и у них есть мощная ракета, которая имеет высокие показатели для выведения тяжелой нагрузки (но просто нечего выводить), но это пока в арсенале. И, конечно, NASA и команда всех наших друзей коммерческих конструкторов и обладателей своих ракет будут стремиться осваивать космос. Во-первых, это работа вместе с NASA по постройке, может быть, новой станции Луны. У них есть такой проект для перелета к Луне. Это хорошая идея – сделать станцию на орбите Луны и оттуда уже стартовать на поверхность Луны, побывать там некоторое время, начать строить там какую-то базу и вернуться снова на орбитальную станцию. А оттуда будут менять экипажи для возвращения на Землю. Таким образом, этот мост к Луне – разумный подход.
– Каким вам как исследователю видится следующий шаг человека в космосе?
– Прежде всего мы будем, как в своей песочнице, в Солнечной системе со своими планетами играть. Луна и Марс нам не дадут покоя, и мы, конечно, будем стремиться туда попасть. Но сначала должны все-таки слетать роботы. И правильно делают NASA и Европейское агентство – они запускают сначала робототехнические средства, с тем чтобы освоиться и на Марсе, и на Луне. Поэтому впереди — международные, совместные, отдельные программы, они будут планетарные и дальнего космоса.
Но вообще, если серьезно, нужно думать о тех планетах, которые пригодны для житья. Астрономы сейчас серьезно занимаются такими экзопланетами, как мы их называем. Наше солнце – это такая средненькая звезда, хотя для нас это все. Но есть планеты гораздо мощнее, и у них спутники посерьезнее и с условиями, похожими на наши. И человек не успокоится. Как Цандер и Циолковский думали, что будущие миры за человеком, и мы должны туда стремиться.
Подготовила Надежда Грихачева