В рамках проекта международного медиаклуба «Формат А-3» состоялась онлайн-встреча с российским общественным деятелем, представителем Российского детского фонда в ООН, журналистом и публицистом Ольгой Семеновой, младшей дочерью одного из самых популярных советских литераторов Юлиана Семенова. С 1993 года Ольга живет во Франции.
– Недавно книга о Штирлице была переиздана на французском языке. Чем вы объясните всплеск интереса французов к этой теме?
– Во Франции совершенно великолепные издатели и переводчики. Речь идет о прекрасной издательнице Колетт Ламбриш, которая руководит издательством Éditions du Canoë и недавно издала уже третий роман Юлиана Семенова о Штирлице. Первый, конечно, был «Семнадцать мгновений весны», это был колоссальный успех, три переиздания, а потом очень крупное издательство «18 на 20» купило права, чтобы издавать Штирлица в карманном варианте. И теперь можно без преувеличения сказать, что Штирлиц вошел во многие французские дома. Потом она издала роман «Бриллианты для пролетариата», убрав из названия слово «диктатура», чтобы не пугать французских читателей. И сейчас вышла книга «Операция Барбаросса». Это тоже она придумала новое название для романа «Третья карта» о трагических событиях накануне начала войны.
Критика принимает романы Юлиана Семенова на «ура». Недавно одна французская писательница сравнила книги Юлиана Семенова с Достоевским, прочтя роман «Третья карта». Она сказала, что Семенов огромен. И я хочу отдельное слово благодарности сказать переводчице, которая занимается этим титаническим трудом, – это Моник Слодзиан, она профессор лингвистики, большой друг России, переводила многих российских авторов и в советские времена, и сейчас.
– Ваше мнение о свободе слова во французских СМИ.
– Не сочтите это за пропаганду пророссийскую, но я считаю, что в России значительно больше свободы в СМИ, несравненно больше, чем во Франции, при том, что я Францию очень люблю. О какой свободе СМИ может идти речь, если практически все крупнейшие французские издания сосредоточены в руках нескольких олигархов. Так, газета Figaro принадлежит группе компаний Dessault, миллиардеры держат Фигаро в своих руках. А другое уважаемое издание Le Monde принадлежит уже несколько лет французскому миллиардеру Ксавье Ньелю. Не суди и не судим будешь, но все-таки надо отметить, что в 90-е годы он смог подняться на гребне секс-сервисов, он основал «Розовый Минитель», это секс-телефонная служба, на этом он разбогател и решил заняться скупкой прессы. И он задает тон всем французским СМИ.
– Несколько лет назад вы говорили, что русофобия стала «общим местом» на Западе, считается даже «неприличным» не быть русофобом. Как сейчас с этим обстоит дело во Франции? И какие настроения в вашем ближайшем окружении?
– В моем ближайшем окружении главным образом друзья России. Они любят Россию, приезжают, знают ее. Они понимают, что без России в агонизирующей Европе будет все сложней. А если я встречаюсь с кем-то на стороне, мне достаточно поговорить с человеком 20-30 минут, хотя я далека от политики, но меня моментально понимают – ну, значит, все правильно в России, а в СМИ нам преподносят другую информацию.
Французы, по сути, очень похожи на нас, на русскоговорящих людей. Они ищут правду, они правдолюбцы, хотят понять, где правда. Почему сейчас пользуются огромной популярностью романы Юлиана Семенова? Потому что Юлиан Семенов как историк давал очень правильную, очень верную версию событий. И французы его поэтому читают. Один критик сказал, что если вы хотите понять современную Россию и даже президента Путина – читайте романы Юлиана Семенова, и вам сразу все станет ясно.
Несколько лет назад я была просто глубоко ранена, когда господин Макрон, французский президент, игнорировал на книжной выставке стенд с русскими книгами. Мне было больно как россиянке. А сейчас я возрадовалась, потому что господин Макрон вместе с супругой посетил открытие выставки в Центре Fondation Louis Vuitton коллекции братьев Морозовых, в которой были, кстати, представлены и картины моего великого прадеда Петра Петровича Кончаловского. Я не хочу говорить, что верю в искренность французского президента. И не хочу это никоим образом связывать с тем, что в какой-то момент он понял, что Америка не абсолютно верный друг Франции. Но политика есть политика, но вдруг он действительно возлюбит и русскую культуру, и русское искусство?
И, кроме того, вполне возможно, что французский журналист и писатель Эрик Земмур, не знаю, будет ли он кандидатом в президенты или нет, которого многие обвиняют в слишком правых настроениях, но он прямым текстом сказал, что Франции необходимо повернуться лицом к России и закончить с антироссийскими санкциями. Это очень хороший сигнал, то есть здравый смысл побеждает в Европе. Надо в это верить.
– Вы автор книги «Повседневная жизнь современного Парижа». На обложке – фотография Нотр-Дам-де-Пари – еще до пожара. Если бы вы писали книгу сегодня, 10 лет спустя, это была бы другая книга?
– Конечно, книга была бы совершенно другой. Потому что Париж стал совершенно другой после трагедии ноября 2015 года, когда невинных людей расстреляли в концертном зале «Батаклан», причем там была молодежь, и там были друзья моего сына, которые пошли из школы Святого Креста и не вернулись домой. Сейчас градус агрессии совершенно другой в Париже. Градус неприятия французской культуры, французского языка в некоторых кварталах.
Вообще меня папа воспитал совершенным интернационалистом, но, к сожалению, новая волна беженцев и мигрантов не хочет ассимилироваться. Это уже не те добродушные труженики, которые приезжали во Францию в 50-е годы, чтобы заработать лишний франк для семьи. К сожалению, и да простят меня левые мои друзья, но все-таки 80% осужденных во французских тюрьмах за грабеж, за торговлю наркотиками – это дети приезжих. Приезжие трудились, а их дети трудиться не хотят. Они предпочитают грабить, воровать, срывать цепочки с пожилых женщин на улицах, при этом женщины падают, ломают себе ноги, умирают. Есть некоторые кварталы, в которые полиция уже боится заходить.
Проблема во Франции стоит очень остро, и я думаю, что во многих европейских странах тоже. И тот же Эрик Земмур получил нарекание за это, он говорил: чтобы приезжие ассимилировались, нужно, чтобы они носили французские имена, если они родились во Франции. Он говорит: когда ко мне приходят молодые и просят подписать книжку, я спрашиваю, как тебя зовут, они называют абсолютно восточные имена. И он считает, что все граждане Франции должны начинать называть своих детей французскими именами. Я считаю, что это хорошее предложение.
– Какие настроения сейчас преобладают во Франции в связи с пандемией?
– Французы народ свободолюбивый, и уже который месяц во французской столице и во всех городах Франции выходят манифестанты и говорят, что им не нужен санитарный паспорт, так называемый кьюар-код. Они переживают за экономический спад, который был вызван пандемией, они хотят больше свобод, они не хотят приходить в кафе и рестораны с этим кодом и санитарным паспортом, они хотят, чтобы прививки остались свободным выбором для всех граждан Франции. Я очень хорошо понимаю этих людей и понимаю, что никоим образом забота о здоровье граждан не может оправдать права лишения выбора и свободы человека. Хотя ковид болезнь противная, я сама болела и могу подтвердить, что он есть и очень мерзкий.
– По романам вашего отца снято множество экранизаций. Все ли они, на ваш взгляд, удачны? Как вы относитесь, например, к фильму «Исаев», в котором сценарист позволил себе слишком много вольностей.
– Да, действительно экранизации были и будут. Относительно «Исаева» – замечательный актерский состав, замечательный режиссер Сергей Урсуляк, талантливейший. Но мне кажется, когда сценарист решил переписывать Юлиана Семенова, он подписал смертный приговор сериалу. Потому что все-таки у Штирлица есть некоторая политическая ангажированность, все-таки Юлиан Семенов был политизирован. И лишать литературу Юлиана Семенова и эти замечательные произведения (они же снимали «Исаева» по двум произведениям – «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и «Пароль не нужен») политической подоплеки – это было неразумно. Мне кажется, ребята несколько стерилизовали сериал, и поэтому зрители его не особо полюбили. Как папа и говорил – для того, чтобы снимать Юлиана Семенова, нужно открыть его роман на первой странице и сказать «Мотор!», а на последней странице сказать «Снято!». И тогда будет прекрасный боевик.
Сейчас проснулся огромный интерес к экранизациям произведений Юлиана Семенова. Скоро начнет съемки замечательный продюсер и режиссер документально кино Артем Тараидзе, он подписал со мной и моей сестрой соглашение об экранизации произведений из серии о Штирлице — «Экспансия-1», «Экспансия-2», «Экспансия-3». Думаю, что он снимет и «Семнадцать мгновений весны». После того как его раскрасили, не сказав нам об этом, мы рвали на себе волосы и ничего сделать не смогли. Поэтому пусть будет новый сериал «Семнадцать мгновений весны», который молодежь, надеюсь, будет смотреть.
Также есть продюсер, который подписал с нами соглашение об экранизации новой «Петровки, 38» и «Огарева, 6». Мы очень бережно относимся к сохранению текста отца, и ребята, когда показали нам сценарий, меня абсолютно подкупили своим бережным отношением к тексту Юлиана Семенова. И я думаю, что это будут очень хорошие сериалы.
– А как вы в целом относитесь к тому, что раскрасили «Семнадцать мгновений весны»?
– Ужасно отношусь. И моя сестра Дарья как художник была против, она была в шоке. В принципе, фильм снимался в конце 60-х, на экраны вышел в 73-м году, тогда уже выходили прекрасные цветные фильмы. Но снимать черно-белое кино было решением сценариста Юлиана Семенова и режиссера Татьяны Лиозновой. Чтобы наиболее приблизить сериал к кинодокументалистике, к реальным историческим персонажам. Какая-то там была легендарная хроника, которую папа выбирал с автором фильма «Великая Отечественная». То есть это было решение творческой группы, чтобы фильм был черно-белым. Зачем его раскрасили – не понимаю. И я считаю, что фильм очень много потерял. Я сохранила у себя только черно-белую версию и когда пересматриваю, то только черно-белую версию, и детям показываю черно-белую.
– Вы наследница известного рода Кончаловских-Суриковых. Ваш прапрадед — художник Василий Суриков. Прадед — художник Петр Кончаловский. Бабушка — Наталья Кончаловская. Мать – Екатерина Кончаловская, дочь Натальи Кончаловской от первого брака, приемная дочь Сергея Михалкова, сводная сестра Никиты Михалкова и Андрона Кончаловского. То есть Никита Михалков и Андрон Кончаловский – ваши дяди?
– Да, это братья моей мамы. Папа пришел в эту знаменитую семью будучи многообещающим молодым историком. Он не был еще писателем, он тогда еще был лаборантом на историческом факультете МГУ и готовил кандидатский минимум. И когда он очаровал, влюбился в мою будущую маму Катеньку, Наталья Петровна сразу поняла, что это будущая очень яркая личность, и она первой правила первый папин рассказ. И когда возникали семейные конфликты, всегда Наталья Петровна Кончаловская была на стороне любимого зятя, понимая, что к творческому человеку с обычной меркой подходить нельзя и на многое нужно закрывать глаза.
– Вы часто повторяете, что ваш отец был патриотом в самом лучшем смысле слова. Сейчас часто слово патриот произносят с негативным оттенком. Почему так происходит?
– Замечательно сказал Вильям Шекспир, если помните:
Люблю – но реже говорю об этом,
Люблю нежней – но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.
Любишь ли ты человека и любишь ли ты родину – истинная любовь всегда молчалива и тиха. Любовь – это не слова, это дела. И некоторые люди, которые в 90-е и начале 2000-х били себя кулаком в грудь и кричали: «Я патриот, я люблю Россию!», делали это не потому, что они действительно любили Россию, а потому, что пытались что-то выцыганить у щедрой России. А если не выцыганить, то обязательно украсть, поэтому такое отношение к замечательному слову «патриот».
А настоящие патриоты есть, были и будут. И Юлиан Семенов был в этом смысле истинным патриотом, потому что он вообще не мыслил себя вне России. И писал он всегда об истории России, потому что считал, что если человек не знает прошлого своей страны, он не сможет выстроить достойную концепцию будущего. И когда он основал газету «Совершенно секретно», он говорил о том, как можно реформировать Советский Союз, не разваливая его. Он говорил, что надо сделать рубль конвертируемым и что нужно в три раза повысить зарплаты врачам, говорил о том, что нужно открыть и реставрировать храмы для народа, потому что без веры жить нельзя.
Это была позиция настоящего патриота в самом хорошем значении этого слова. И когда моя сестра решила уехать на несколько месяцев в Англию, поскольку она художница, папа сказал – я тебя благословляю. Она говорит: “Папа, а ты не хочешь поехать преподавать там (его приглашали)?”. Он сказал: «Ну что ты, девочка. Автор Штирлица жил и умрет в России».
– Как вы думаете, если бы ваш отец был жив, о чем бы он сегодня писал книгу?
– Задумок у отца было очень много. Он бы продолжал и серию о Штирлице. Потому что папа говорил, что ХХ век настолько богат на важные и трагические события, что необходимо об этом рассказывать через судьбу Штирлица. Конечно, он не успел многое о Штирлице написать. И, конечно, он продолжал бы серию исторических романов, объединенных общим названием «Версии». О замечательных наших ученых и политиках. Но Господь дал ему всего 61 год жизни. Он многое успел, но, конечно, успел бы еще больше, если бы пожил еще.
Подготовила Надежда ГРИХАЧЕВА
Спасибо за прекрасное интервью. Прекрасная дочь прекрасного человека.