Последняя звезда русского балета

(Окончание. Начало в № 36)

В первой части публикации Ксения Артуровна Триполитова рассказала читателям «ЛК», почему балет стал смыслом ее жизни, вспомнила жизнь в оккупированном Париже, свою великую наставницу Любовь Николаевну Егорову и других выдающихся представителей русского и европейского балета, с которыми была лично знакома.

Корреспонденты «Литовского курьера» прервали беседу вопросом о послевоенных турне Ксении и Николая Триполитовых. Собеседница в ответ рассказала о впечатлениях от первых мирных гастролей: это была поездка в немецкий Тироль, где супруги выступали перед солдатами из американских оккупационных частей:

— Время все равно было трудное. Никаких длительных ангажементов мы достать не могли и потому перебивались разовыми выступлениями в концертах.

— Но рано или поздно все должно было вернуться на мирные рельсы…

— Мы с мужем начали гастрольную деятельность в июне 1937 года в небольшом казино голландского Фалькенбурга, а в июле работали в Нордвике – это тоже Голландия. Было еще несколько коротких турне. Затем война. Но и после нее найти работу во Франции было делом нелегким, и мы радовались, устраивая турне в других странах Европы.

В 1951 году нас пригласили в балетную труппу Барселоны, в театр «Лисео», где хореографом служил Хуан Магринья. Нас, и в первую очередь моего мужа, решили пригласить именно для восстановления балетов русского репертуара — в театре шел «Карнавал» Михаила Фокина и «Лебединое озеро».

Почему именно нас, Ксению и Николая Триполитовых? В балетном мире все знали, что мы с балетом де Базиля этот репертуар танцевали. Кстати, в работе нам помогала именно Любовь Николаевна Егорова.

Сейчас я хочу буквально несколько слов сказать о Хуане Магринья. Это гениальный испанский артист, хореограф и педагог. Он учился в Институте ритмики и пластики у Хайме Льонгераса, совершенствовался у балетмейстера Федора Васильева. В 1926-м Хуан работает в труппе барселонского театра «Лисео», а с 1929-го он — первый танцовщик.

В 1939-м Магринья совершенствовался в Париже у Ольги Иосифовны Преображенской. Она во французской столице в 1923 году открыла Studio Wacker — школу классического балета. Как видите, русские таланты оказались в те годы на Западе в большой чести.

Но возвратимся к сеньору Хуану. В 1941 году он дебютировал в Барселоне как хореограф в балете-пантомиме «Волшебный бой курантов» Пика-Манджагалли. На следующий год в Цюрихе поставил балет «Любовь-волшебница», в котором танцевал первую партию.

После войны ведущий солист, хореограф и педагог основал труппу «Балеты Барселоны», которая в течение нескольких лет гастролировала в городах Испании и за рубежом. Магринья — руководитель балетной кафедры в Театральном институте в Барселоне. Среди его учеников многие ведущие испанские артисты — Александер, Исард, Сансальвадор, Фило Фелиу, Малерас, Тена, Ферран и другие.

И вот с такой выдающейся и монументальной фигурой мои дороги пересеклись в Испании в самом начале пятидесятых годов.

— Ксения Артуровна, голова кругом идет от великих имен, которые вы перечисляете:  Любовь Егорова, Серж Лифарь, Леонид Мясин и Антон Долин, Марго Фонтейн. Среди учеников — Александра Данилова, Соланж Шварц, Жанин Шарра, Этери Пагава, Юлий Алгаров, Жорж Скибин, Мария Толчиф, Вера Немчинова, Ролан Пети, Пьер Лакотт, Соня Гаскелл, Нина Вырубова, Марика Безобразова, Розелла Хайтауэр, Давид Лишин, Татьяна Лескова, Элен Кирсова, Нини Тейладе, Клод Бесси, Майна Гилгуд. Но нам, да и читателям, наверное, тоже, интересно, кого  из великих танцоров или танцовщиц вы цените выше других?

— Я высоко ценю всех. Поверьте, это очень непростой труд, и нужно иметь действительно немалый талант, чтобы покорить зрителя.

Что касается персоналий, я очень хорошо знала Сержа Лифаря. Он был очень симпатичным, о нем много говорили, многие его осуждали, но в жизни он был очень милый человек. Его появление на сцене всегда вызывало сенсацию: порывистый, стихийный, неудержимый, он не выбегал, а влетал вихрем на сцену, и публика неизменно была им очарована.

У Сержа Лифаря во Франции очень громкое имя — но, несмотря на это, он так и не купил собственной квартиры, жил в отелях, хороших, правду сказать, часто в «Лотти» на Рю де Кастильон.

Близко знала знаменитого полковника де Базиля – русского импресарио Василия Григорьевича Воскресенского. Кстати, Василий Григорьевич – уроженец Ковно, родился там в 1888 году.

Еще в 1925 году вместе с князем Андреем Церетели де Базиль основал артистическое агентство «Цербазон», а затем вместе с Церетели создал «Русскую Оперу в Париже». Помимо оперной труппы, в которой пел Федор Шаляпин, была и балетная. Легендарный Михаил Фокин ставил «Половецкие пляски», не менее легендарная Бронислава Нижинская – танцы в операх и несколько небольших балетов.

Позже именно де Базиль стал организатором и генеральным директором трупп Les Ballets Russes de Monte Carlo, «Русский балет Ковент Гарден», Original Ballet Russes. А псевдоним  Colonel de Basil – то есть полковник де Базиль, — появился у Василия Григорьевича от второй жены —  балерины Ольги Морозовой де Базиль.

В 47-48 годах мы с мужем даже согласились на гастрольное турне с балетом полковника по Испании и Португалии. Я уважала де Базиля и находила его очень симпатичным. С ним было интересно беседовать. Хлебосольный хозяин, он по-семейному поил нас кофе и ходил к нам в гости в Париже.

Сам Воскресенский признавался, что был безработным профессиональным военным, а его навыки не имели никакой коммерческой ценности. Он не смог устроиться в Париже таксистом, а лишь шофером восьмитонного грузовика.

Но как импресарио, Воскресенский сотрудничал с такими признанными мастерами сцены как Михаил Фокин, Джордж Баланчин, Леонид Мясин, Бронислава Нижинская, Сергей Григорьев, Джон Тарас. В его балетных труппах танцевали Любовь Чернышева, Александра Данилова, Тамара Туманова, Ирина Баронова, Татьяна Рябушинская, Анна Волкова, сестры Нина Вершинина и Ольга Морозова, Ирина Степанова.

Надо знать, что балетные труппы, возглавляемые полковником де Базилем, внесли немалый вклад в развитие балета по всему миру, посетив с гастролями 600 городов в 70 странах и дав более 3700 спектаклей.

Близко знавшие полковника поговаривали,  что Воскресенский — отчаянный вояка и даже командовал разгоном красной Бакинской коммуны и двадцати шести бакинских комиссаров. Сплетничали, что он отличался крайней беспринципностью и нечистоплотностью.

Возможно, но на себе я не почувствовала ни жестокости, ни беспринципности.

Расставшись с балетом полковника, мы с мужем продолжили выступать самостоятельно. Удача улыбнулась, и в декабре 1948 года мы получили ангажемент в Гренобле. Это были рождественские концерты в течение целой недели в кафе «Асансер».

Звездой программы был французский актер Шарль Герен, а нас рекламировали как «Ксения и Триполитов — Большой русский балет в Париже!»

В Германии я познакомилась с Эрте – Романом Петровичем Тыртовым, знаменитым художником, графиком, сценографом, модельером эпохи ар-деко, работавшим в Париже и Голливуде. Не раз бывала у него в гостях в Булони, западном предместье Парижа.

Мы быстро сошлись характерами. Помогли кошки — у него дома жило много кошек, я их тоже обожала. Сам Эрте — невысокий, стройный, всегда подтянутый и элегантный, пудрил нос и на старости лет даже носил парик.

Были в 1954 году гастроли Большого театра в Париже, они на меня произвели большое впечатление. Я видела на сцене прекрасную Галину Уланову в «Бахчисарайском фонтане». Это незабываемое воспоминание!

Мне довелось, как я уже говорила, выступать и в одном концерте с Марлен Дитрих. Время было военное, голодное, и не было никакого значения, Марлен ты или не Марлен — за кусок хлеба работали. Запомнилась она высокой, статной, голубоглазой красоткой.

Кстати, она жила в центре Парижа недалеко от меня все свои последние затворнические десятилетия.

Наконец, я видела на сцене Рудольфа Нуреева, когда он был в Париже на гастролях. Бог танца! Его все уважали и любили. Абсолютный Бог.

Но он был очень своевольный парень, гулял по ночам, проводил время в сомнительных компаниях и в очень специфических местах. Однако в жизни так часто бывает: примерно поровну человеку даются талант и порок. Я таких примеров знаю много.

Могу сказать, что Рудольф Хаметович Нуреев – это мой кумир. Правда, я его видела только дважды, но все равно он – мой кумир. К большому сожалению, очень трагичен конец его жизни.

Вы первые, кто не спросил о Матильде Кшесинской. Но знаю, что эта страничка биографии интересует абсолютно всех.

Конечно, я встречалась с Матильдой Феликсовной! Кшесинская была очень милая, живая, веселая. Но ее, несмотря на живость характера, воспринимали по-разному. Эмигрантов возмущало, что когда Матильда пишет о нашем императоре Николае II, то называет его «Ники», без уважения….

Кшесинская очень хотела, чтобы я у нее занималась, но я выбрала уроки у Любови  Егоровой, соученицы Анны Павловой и Михаила Фокина. У Любови Николаевны в отношениях с Кшесинской были определенные трения – вы сами понимаете, почему. Княгиня Егорова-Трубецкая была ангельски аристократична. Театральная интриганка Кшесинская была отмечена Богом, но все-таки достаточно проста. Например, она о внимании со стороны императора Александра III заявляла высокопарно так – «cлова Государя звучали для меня как приказ. Быть славою и украшением русского балета —  вот то, что теперь волновало мое воображение. Оправдать доверие Государя — было для меня новой задачей, которой я решила посвятить мои силы».

— А с Сергеем Павловичем Дягилевым вы были знакомы?

— Да, мы провели вместе некоторое время. Я танцевала у Дягилева в кордебалете – была одной из 24 танцовщиц. Балет был трудным, так как требовал слаженности групповых ансамблей. Мне это сразу не давалось, но все же я много репетировала и встала в общую линию.

Репертуар этой прославленной русской балетной труппы был просто замечательным. Многие балеты оставались практически в первозданном виде и почти двадцать лет после кончины великого импресарио. Когорта дягилевцев была всегда верна русскому балету и следила, по возможности, за точностью исполнения классического репертуара.

Тем, что дягилевский репертуар в некоторой своей части дошел до наших дней спустя почти сто лет с первоначальных постановок, мы, безусловно, обязаны Сергею Григорьеву и Любови Чернышевой.

— Ксения Артуровна, вы перечислили немало громких мужских имен. Как эти изысканные джентльмены относились к молодой красавице Ксении? За вами ухаживали?

— У меня не было поклонников. В Париже я познакомилась с Колей Триполитовым, он был старше почти на 20 лет. Николай стал моим мужем 16 сентября 1939 года, через три года после знакомства, и мы с ним прожили тридцать шесть лет. Я радовалась нашему счастью. Он был человеком сентиментальным, добрым. Мой драгоценный и любимый, аккуратный Коля всегда вел дневник, и у меня сохранилось 20 тетрадей с подробными описаниями его жизни в Константинополе, куда он вынужден был эмигрировать вместе с тысячами русских, бежавших из красной России. Дневники написаны четким бисерным почерком и, наверное, покажутся любопытными какому-нибудь исследователю прошлого. Николай окончил Одесский кадетский корпус, участвовал в войне в Добровольческой армии генерала барона Петра Николаевича Врангеля. В Константинополе учился в консерватории в балетном классе. Затем выступал в опереточной группе Далецкой и Ардатова, играл в театре «Синяя птица», где участвовал в скетчах и мелодраматических номерах. Работал в ресторане «Яр» с исполнением характерных танцев, затем в мюзик-холле «Скейтинг». Выступал в Очаге русских артистов в паре.

Знаете, в то время многие офицеры, да что офицеры – родовитые князья, не брезговали никакой работой.

Уже с 1925 года Николай  выступал в собственной антрепризе эксцентрических балетных миниатюр «Смирнова и Триполитов». Позже был принят в труппу балета Русской оперы князя Церетели.  В кризис 1930-х зарабатывал на жизнь дирижерским искусством. В 1933 в Германии как певец записал единственную пластинку с хором донских казаков Сергея Жарова.

Знаете, у Николая была удивительная тяга к благотворительности. На протяжении творческой жизни он выступал в многочисленных благотворительных концертах, на вечерах, балах, в том числе в Союзе русских шоферов, Союзе русских военных инвалидов, Союзе российских кадетских корпусов, Союзе советских патриотов, в Объединении для защиты угнетенных народов и Бог знает еще в каких союзах и ассоциациях.

Муж был хорошим характерным танцовщиком. Дуэт Николая и Ольги Михайловны Смирновой был известен и популярен в двадцатые годы века минувшего. Кстати, я и познакомилась с Николаем на сцене. В 1936 году он и сестры Дерби хотели создать ансамбль. Вместе с другими претендентками я пришла на просмотр к Триполитову и очень ему понравилась.

Мне он тоже сразу понравился: высокий, интересный брюнет с вьющимися волосами. Чувство наше вспыхнуло мгновенно и ярко.

— А как вы познакомились с историком моды, телеведущим и коллекционером Александром Васильевым?

— Эта была удивительная встреча, похожая на сказку. Пришла на прощальный вечер балерины Ирины Гржебиной. После спектакля устроилась на диванчике, ко мне подсел, в то время, мальчик Александр, и мы разговорились о старом балете, о Литве и Вильно. И вдруг я спросила: «А чем вы занимаетесь?»

На что Александр ответил: «Я коллекционер». «Что же вы коллекционируете?» « В данный момент я собираю кокошники».

И я сказала, что у меня есть один, но такой, который может его заинтересовать.

Вскоре мы встретились и он забрал у меня кокошник. Мы подружились.

Именно Александр пригласил меня в гости в Литву, чтобы я вновь смогла увидеть край моей молодости. Наша встреча в Вильнюсе была обоюдной радостью. Я снова увидела город юности, дом, где жила, и насладилась красотой родных мест. С тех пор уже несколько лет подряд возвращаюсь в это имение в Павильнисе, сплю в «моей спальне» фисташкового цвета. В этом старинном доме я имела возможность работать с Васильевым — Александр решил написать обо мне книгу «Маленькая балерина». Это наш общий труд.

Признаюсь, я отдала Александру все мои вещи – костюмы и платья, и очень рада, что у него все сохраняется.

— Раз уж мы заговорили о платьях, хотелось бы узнать, каково ваше отношение к моде?

— Мода уже не та!

Очень много яркого, пестрого, ну и, естественно, вульгарного.

Помню портних с невероятным талантом к шитью. Прежде,  чем кроить, художник-модельер рисовал эскиз, согласовывал со мной и, если мне нравилось — начинал шить. Платье к «Хабанере» — это кубинский народный танец с медленными четкими движениями импровизационного характера, получивший распространение в Испании и Латинской Америке, — так вот, платье сиреневого цвета с подолом, отделанным черным кружевом, с кружевными рукавами и подкладными плечами мне шила знаменитая Варвара Каринская.

Молодежи, наверное, будет интересно узнать, что Каринская, в девичестве Жмудская, родом из Харькова. Карьеру модельера Варвара начала строить в Советской России как хозяйка салона для революционной элиты. Но вскоре эмигрировала в Бельгию, где довольно быстро сделала себе имя.

В Европе она работала с Сальвадором Дали, Анри Матиссом и Марком Шагалом, а перебравшись в Америку, стала одевать богоподобных Марлен Дитрих и Ингрид Бергман, создавать модели для бродвейских постановок и русского балета в Нью-Йорке. И даже основатель американского балета Джордж Баланчин мог работать только с ней и ни с кем другим…

В середине прошлого века талант Варвары Каринской был отмечен двумя «Оскарами» — за костюмы к голливудским фильмам «Жанна Д’Арк» и «Ганс Христиан Андерсен».

И еще одна достойная женского внимания деталь: именно харьковчанка Каринская изобрела крой лифа а-ля модерн — деталь, которую впоследствии с удовольствием использовала Коко Шанель при пошиве культового «маленького черного платья».

Я жалею, что это платье к «Хабанере» у меня не сохранилось. Лишь на фото его можно увидеть. Но сохранились другие. Например, танго танцевала в черном платье с рукавами в черную сетку с белой аппликацией и красными цветами. Еще одно платье было лилового цвета из тафты с оборками, нижними юбками и рукавами, отделанными модными тогда буфами.

Если говорить об обуви, то я предпочитала мягкую танцевальную на маленьком каблучке.

Кстати, во время немецкой оккупации парижанки стали одеваться весьма экстравагантно. Все платья и костюмы делали с подкладными плечиками и приталенными. Я любила эти костюмы. Кроме того, я любила высокие тюрбаны, это было очень модно и мне шло. Я казалась в них выше и элегантнее.

— А как же парфюмерия и косметика?

— Очень модными духами были Coty и Houbigan. Ученицы мне в конце года всегда дарили духи – очень дорогие и очень хорошие. Но признаюсь честно, сегодня даже хорошие духи — уже не те, как и мир уже не тот.

Chanel No. 5 — аромат знаменитой марки Chanel, созданный в 1921 году парфюмером Эрнестом Бо – прекрасные духи, но обычные. Намного удивительнее Christian Dior. Еще божественней Elizabeth Arden, носящие имя самой знаменитой в мире 5 Авеню, олицетворяющей дерзкие желания и пьянящие мечты.

Волосы зачесывали над лбом высоким валиком, остальное распускали до плеч. У меня были волосы до плеч, и к ним я еще добавляла накладные локоны, прически украшала цветами и диадемами. Думаю, что сильно гримировалась, подводила дугой брови и клеила ресницы.

— Это правда, что вы всю жизнь за рулем и даже сейчас в Париже водите автомобиль?

— Да, я уже лет 50-60 за рулем. Сейчас уже поуспокоилась, но все же очень люблю водить. Когда-то было модно путешествовать не поездом, а на авто. В те времена два-три раза ездила на Юг.

Помню, с мужем приобрели Fiat и сразу отправились в большое путешествие по Италии и Франции. Проехали, наверное, 5 000 километров. Так я стала заправским водителем. Все мои автомобили были именно этой марки. И сейчас у меня тоже Fiat.

Кстати, в свободное время от репетиций время мы с мужем и другими артистами часто ходили на пляж загорать, где много фотографировались, смеялись, прыгали, купались. Всю жизнь очень любила купаться и плавать…

Может, в этом секрет моего долголетия?

— Ксения Артуровна, язык сам хочет спросить: какие у такой оптимистки, как вы,  планы?

— Какие планы могут быть у меня на будущее?!

Если все получится, то поеду через Варшаву в Познань к подруге детства. Мы встретимся, чтобы праздновать ее 100-летие.

Немного опережаю события, но по секрету сообщу, что подготовкой моего 100-летия намерен заниматься Александр Васильев. Он ждет этот день с нетерпением. Ну, дай бог, чтобы дождался. Главное — не сдаваться!

Из Познани, если всевышний сочтет нужным, вернусь в Вильно. Отсюда беру авиньен и лечу в благословенный Париж!

Агния ПОДМОСТКО, Анатолий ИВАНОВ