Потребление растет, а счастья нет!

По результатам прошедшего недавно опроса, жители Литвы нашего сегодняшнего собеседника известного экономиста Гитанаса Науседу назвали в качестве одного из вероятных кандидатов на будущих президентских выборах. О сегодняшних актуальных  проблемах в Литве, путях их решения – в беседе с экономистом, советником президента банка SEB Гитанасом Науседой.

— Приоритетные направления сегодня – это завершение реформы в сфере здравоохранения, образования. Надо задуматься над тем, как удержать рост экономики в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Миграционные процессы пока не угасают. Нам становится трудно поддерживать уровень роста, опираясь только на внутренние ресурсы.

Уже фиксируется, что рост цен влияет на тенденции объемов потребления. Пока потребление по инерции растет, но темпы роста уже замедлились, и это настораживает. Думаю, что можем надеяться на то, что наши предприниматели и в дальнейшем будут довольно успешно экспортировать свои товары на внешние рынки. Однако целесообразно было бы обратить внимание на вопросы  стимулирования роста внутреннего потребления.

— Но ведь по показателям уровня потребления среди стран ЕС Литва чуть ли не  в лидерах…

 — Действительно, таковы данные. Но на потребление оказывает влияние теневой  рынок, заработок, который получают, работая как в официальном, так и полуофициальном секторах. Наблюдается довольно большой разрыв между официальными доходами и потреблением. Он образуется как раз из-за действия теневой экономики. Потребление в Литве достаточно активное, но надо уменьшать роль теневой экономики. Без поступлений в бюджет сложно финансировать общественные услуги, сферу здравоохранения, образования, социальную сферу.

 — Помимо системы налогообложения, какие еще можно применить механизмы по сокращению теневой экономики?

— Основной механизм – выявление схем по уходу от налогов. Сейчас можем констатировать, что механизм вывода налогов из тени действует неплохо. Доходы по всем налогам собираются лучше, чем планировалось. Зная, что план основывается на макроэкономических проекциях, тот факт, что нам удается собирать налогов даже больше, чем планировалось, свидетельствует о снижении роли теневой экономики. Позитивная динамика есть, но она слишком медленная.

— Некоторые эксперты утверждают, что рост экономики съедает инфляция. Банки, торговые центры, монополисты – поставщики рапортуют об успешных показателях работы, о растущих прибылях. Но ведь все это происходит благодаря непомерно увеличивающимся ценам, тарифам, которые оплачивают рядовые потребители…

 — Реальный рост экономики действительно есть и составляет 4 проц. Но пока перераспределение денежных потоков не очень социально приемлемое. Мы видим довольно значительный рост доходов предприятий, торговых центров, финансовых учреждений. Зарплаты выросли на 8-9 проц. Но не все группы работающих почувствовали этот рост. В нынешнем году, по данным исследований, только 40 проц. работающих ощутило рост зарплаты. Конечно, влияет и инфляция. Те, у кого зарплата выросла на 5-6 проц., не почувствовали ее роста, потому что примерно такого же уровня была и инфляция. Сейчас как никогда раньше мы ощущаем диспропорцию между ожиданием, субъективными оценками и официальной статистикой инфляции.

Жителям кажется, что годовая инфляция находится где-то в районе 20-30 проц., но официальная статистика показывает гораздо более низкие показатели. Причина в том, что каждое домохозяйство имеет свою составную структуру товаров и услуг. Если цены на эти товары, которые они покупают, повышаются гораздо быстрее, чем на другие их интересующие товары, тогда они считают, что инфляция выше декларируемой. Допустим, люди чаще покупают молочные продукты, которые дорожают, чем, к примеру, французское вино, цена которого существенно не менялась.

— Что может сделать государство в этой ситуации?

— Перераспределение доходов – важная функция государства, и по мере возможности оно старается эту функцию выполнять, однако позитивные изменения слишком медленные. Сегодня весь центр тяжести делается на повышение минимума доходов, не облагаемых налогом. Это ощутили только те, кто получает минимальную зарплату. Но те, кто получает 500-600 и даже 900 евро и живет в Вильнюсе, практически не заметили реального повышения доходов.

Ведутся дискуссии о прогрессивном налогообложении, но мы так и не перешли от уровня деклараций к активным действиям.

— Эксперты говорят о том, что  политики упустили то, что акцентирует экономика счастья, – распределение роста. В обществе витает дух эмоционального разочарования, который выливается в растущие потоки миграции…

— Не думаю, что счастье зависит только от экономических факторов. На уровень счастья людей, прежде всего, влияют социальные, психические и физические факторы. Конечно, нам трудно сравниться по доходам с такими странами, которые в рыночной экономике находятся уже 50-60 лет, и сразу говорить о таких зарплатах, как в Норвегии или Великобритании, сложно. Но кое-что можно сделать для людей, особенно для тех, кто хотел бы вернуться в Литву, но не желает работать на неквалифицированных работах или наемными работниками. Некоторые из этих людей уже собрали какой-то капитал и хотели бы создать какой-то бизнес в Литве.

Однако, к сожалению, реальные условия для мелкого и среднего бизнеса не улучшаются.  Например, в результате налоговой реформы намечены налоговые льготы в первый год работы. Но, как правило, в первый год работы прибыли не бывает. Поэтому эта льгота носит скорее декларативный характер.

— Некоторые эксперты не исключают повторения кризиса 2008-2009 годов. Насколько Литва готова к подобным экономическим потрясениям?

— Кризис может быть как внутренним, так и внешним. Я не вижу причин для внутреннего кризиса. По многим показателям у нас более стабильная экономическая ситуация, чем была в 2008 году. Цены на недвижимость не растут в тех объемах, что в 2008 году, кредиты банков довольно сбалансированы, нет такого роста государственного долга, бюджетного дефицита, как в 2008 году. У нас позитивный бюджетный баланс. Может быть, один показатель, который напоминает 2008-2009 годы, более быстрый рост заработной платы по сравнению с производительностью труда. Это увеличивает расходы на единицу продукции и снижает нашу конкурентоспособность. Падение конкурентоспособности может влиять на наш экспорт в среднесрочной перспективе.

Вероятность кризиса  из-за внешних причин, к примеру, из-за геополитического конфликта в Азии или из-за финансовых пузырей, которые связаны с экспансивной денежной политикой Европейского центрального банка и Федерального резервного банка США, на мой взгляд, не слишком велика. Правда, некоторые эксперты говорят о кризисных тенденциях в десятилетний период ,  и как раз эти десять лет на исходе. Но считаю, что вряд ли можно математическим образом определить дату кризиса.

Литва за десятилетний послекризисный период создала запасы прочности. Но в отличие от Эстонии, мы не создали фонда стабильности. У нас нет «длинной» истории профицитного бюджета, который дал бы возможность организовать фонд стабильности. Правда, есть некоторый запас прочности на уровне домохозяйств. Фиксируем, что долги по отношению к доходам снизились. Как сами хозяйства в послекризисный период были более консервативны, так и кредитная политика банков была более консервативной. Ситуация в домашних хозяйствах, наверно, и есть наш запас прочности.

— Депутаты Сейма предложили расследовать экономическую политику правительства под руководством консерватора Андрюса Кубилюса в 2009-2012 годах, когда деньги занимались у коммерческих банков, а также непублично распространялись правительственные ценные бумаги. Разъясните ситуацию.

— Прошло десять лет, так почему это не было сделано социал-демократами ранее? Действительно, в тот период были альтернативы, можно было брать ссуду под коммерческие проценты, которые были высоки, потому что оценки экономического риска Литвы как государства также были высоки, можно было занять у МВФ. Я и мои коллеги высказывались за то, чтобы обращаться за помощью в Международный валютный фонд, который давал в долг под более низкие проценты. Но все-таки было решено обратиться к коммерческим банкам.  Выбранный путь предоставлял возможность иметь более независимую экономическую политику. МВФ,  вероятно, потребовал бы принятия непопулярных мер: налогообложения недвижимости, снижения социальных выплат. Латвия в качестве кредитора выбрала МВФ.

Минуло десять лет, и сейчас можем сравнивать наш опыт и опыт Латвии,  и видим, что разница между экономическими политиками наших стран не была столь существенна. Нам тоже, хотя  и самостоятельно, пришлось принимать непопулярные решения. Но пойдя по пути займов из коммерческих банков, в результате мы вынуждены платить более высокую цену за свою стабилизационную политику.

Хотя я и сам предлагал брать кредиты у МВФ, сегодня не стал бы столь жестко критиковать правительство, которое принимало столь трудные решения в непростой период.

— Насколько, на ваш взгляд, оправдала себя стратегия энергетической независимости?

— Думаю, что это было правильное решение. Мы стали более свободны в выборе по отношению к монополистическому продавцу «Газпрому». Как только Литвой было принято решение по терминалу сжиженного газа, цена на газ, поставляемый «Газпромом», из политической стала коммерческой,  уменьшилась на 20 проц. Это было правильным решением, потому что «Газпром» продавал его по политическим ценам. Для дальнейшего успешного осуществления проектов все три Балтийские страны должны координировать свои действия.

— Следующему президенту придется работать в период, когда значительно сократится помощь Евросоюза. Как это может повлиять в целом на ситуацию в стране?

— Это окажет влияние, но я уже сегодня вижу позитивные изменения в ментальности, настроении муниципалитетов. Предприниматели думают о том, как придется жить в дальнейшем, как подтянуть инвестиции. Сегодня начался бум в региональной политике, об этом я могу сам судить, участвуя в различных региональных конференциях. Политики на местах видят, что другого пути просто нет. Если не организовать достойную жизнь, отдельных регионов попросту не останется, люди уезжают, причем не обязательно за рубеж, а переезжают в другие крупные города Литвы.

Для эффективного функционирования регионов им нужно передавать некоторые функции центра. Но, как известно, центральное правительство  не любит делиться своей властью. Будущий президент мог бы стать арбитром, который позволил бы этот процесс сделать более приемлемым для обоих сторон.

— В последние  десятилетия мы стали свидетелями стремительно меняющихся валют: рубль сменила временная валюта (талоны), затем лит, теперь евро. Сейчас набирает популярность новая цифровая валюта, так называемая криптовалюта. Какова ее перспектива, будем ли мы получать зарплаты в этой валюте?

— Даже в Литве есть случаи, когда некоторым людям удалось заработать капитал на перепродаже этой валюты. Сейчас это так называемая спекулятивная валюта, которая создает предпосылки некоторым креативным бизнесменам для сколачивания состояний. Но криптовалюта может стать обычной валютой, если станет более популярной в обращении. Финансовые аналитики считают, что валюты должны конкурировать между собой, и самая лучшая должна остаться  в обращении. Криптовалюта не имеет своей наличной формы, и это уже сигнал нового века.

— Благодарю за беседу.

Галина КУРБАНОВА