После созванного в середине января президентом заседания Координационного совета по иностранным делам главный советник президента по иностранным делам Аста Скайсгирите сказала, что «следует выработать долгосрочную стратегию Литвы по вопросу Беларуси». Это следует понимать как признание того, что нынешняя политика Литвы в отношении Беларуси не была результативной.
Гитанас Науседа, ставший президентом после выборов в 2019 году, начал менять проводившуюся до этого жесткую позицию Литвы в отношении Беларуси, демонстрируя желание активизировать политическое сотрудничество с Минском. Время для этого казалось подходящим из-за возросшей напряженности в белорусско-российских отношениях, которую считали поводом для сближения Беларуси с Западом и партнеры Литвы Соединенные Штаты Америки (США) и Европейский союз (ЕС). Наверное, новый президент искал в этом нишу, чтобы делать что-то отличное от того, что делала его предшественница Даля Грибаускайте. Но эта попытка закончилась так же, как и поворот приступившей к работе в президентской должности в 2009-2010 годах Д. Грибаускайте к прагматическим отношениям с Александром Лукашенко, только с еще более заметным контрастом между призывами литовского президента к А. Лукашенко и тем, что уже примерно полгода происходит на улицах Минска.
Политика Литвы в отношении Беларуси стоит более глубокого осмысления не только потому, что пока она не является результативной в плане ситуации в Беларуси. Литва в белорусском вопросе действовала активнее всех других государств ЕС, предлагая и стимулы А. Лукашенко, чтобы он прекратил насилие против жителей своей страны, и чтобы развернулся к Западу, и — особенно после сфальсифицированных результатов выборов — санкции для официального Минска и поддержку активистам оппозиции и добивающимся перемен белорусам. В этом отношении Литва не только помогает жителям соседней страны, не желающим жить в системе, основанной на насилии и лжи, но и заметна в ЕС как активное государство, стремящееся утвердить демократические ценности у себя по соседству. В дипломатии сама активность считается целью, к которой следует стремиться.
Однако активность заметнее выявляет и слабые места такой политики, и ее основные вызовы. Главные из них, наверное — это недостатки скоординированного действия литовских министерств и ведомств и пробуксовывающее принятие единых решений по Беларуси в ЕС. Поскольку внешняя и внутренняя политики в современном мире тесно связаны, внутренняя политика, стратегическое планирование и координирование важны в плане эффективности внешней политики. Реакция литовских министерств и ведомств на замораживание счетов друскининкайского санатория Belarus («Беларусь») после третьего раунда санкций ЕС для белорусских должностных лиц свидетельствует о плохой готовности к управлению социально-экономическими последствиями таких решений. Возможно, в этом случае отсутствие готовности хотя бы отчасти объясняется сменой власти после состоявшихся осенью прошлого года выборов в сейм, но есть и другие примеры этой плохой внутренней готовности. Это же следует сказать и об особенно жесткой иммиграционной политике Литвы, которая уже давно стала препоной для трансформации экономики страны и привлечения инвестиций. Кризис в Беларуси лишь сильнее выявил негибкость литовских ведомств и их медленную реакцию в устранении избыточных препон при переводе предприятий из Беларуси в Литву. Было бы замечательно, если бы это придало ускорения пересмотру условий предпринимательской деятельности в Литве, которые важны и для долгосрочного роста экономики в условиях выхода из пандемии.
В вопросе санкций Беларуси в политике Литвы также остается и дилемма между ценностными принципами, которые акцентируются в программе правительства, сформированного после парламентских выборов, и введения экономических санкций в отношении госпредприятий, которые могут значительного повлиять на режим А. Лукашенко. Соответствует ли видению Литвы как центра развития свободы и демократии, что декларируется в программе правительства, поддерживаемые экономические связи с белорусскими компаниями, важными для выживания правящего режима? Ответ на этот вопрос является сложным, поскольку эффективность таких (экономических) санкций особо будет зависеть от того, присоединятся ли к ним другие страны ЕС. Иначе говоря, во сколько эта принципиальность Литвы обойдется экономике страны, будет ли ее воздействие на белорусский режим кране ограниченным. За последнее полугодие А. Лукашенко не раз грозил Литве переориентаций транзитных грузов и закрытием границ. Пока это осталось всего лишь угрозами, поскольку для самого А. Лукашенко это было бы убыточным. Но для того, чтобы ценностные принципы не становились лишь морализацией по поводу, лишь реакцией на нарушения прав человека в Беларуси или России, тем, кто формирует политику Литвы, следует хорошо подумать, как и когда их соблюдать. Более того, подобные вопросы возникают и при оценке соглашения ЕС и Китая об инвестициях, и в будущем подобных вопросов будет лишь больше.
Эффективность внешней политики Литвы в наиболее значительной степени зависит от того, как используется членство в ЕС и НАТО для реализации приоритетов страны. Мы видели медленную реакцию ЕС на события в Беларуси, который вновь поднял вопрос о том, не следует ли отказаться от права вето членов ЕС в таких вопросах внешней политики, как введение санкций или защита прав человека. С одной стороны, отказ от права вето для Литвы выгоден в тех сферах, где требуется больше вовлечение ЕС. С другой стороны, если ведомый Францией ЕС начнет менять проводимую политику в отношении России, а последняя не изменит своей позиции по status quo в Украине и в других соседних странах, отказ от права вето может быть рискованным.
Когда в ЕС медленное принятие решений, основным способом реагировать быстро становится сплочение коалиций отдельных государств ЕС. Литва в этом отношении действовала достаточно успешно, когда реагировала на кризис в Беларуси, согласуя свои решения с Латвией и Эстонией, а также с Польшей и другими странами ЕС.
Менее успешными являются усилия Литвы разрешить вопрос небезопасной Белорусской АЭС в Островце, поскольку все еще не удалось договориться о совместном бойкоте этой станции Балтийскими странами. Хотя советник президента рада тому, что Литве удалось добиться превращения вопроса безопасности БелАЭС в общеевропейский вопрос, остается все же неясность по поводу того, чего добивается Литва. В правительственной программе и в политических дискуссиях в стране декларируется установка добиваться того, чтобы эта небезопасная АЭС не эксплуатировалась, поскольку небезопасна по принципу (например, по причине не подходящего места). Между тем, в предложениях ведомств ЕС звучат рекомендательные меры Беларуси о том, что она должна повысить безопасность станции. Поэтому практическая реализация этих мер как раз лишь повысить вероятность того, что БелАЭС будут эксплуатировать, а аргументы по поводу бойкота производимой ею электроэнергии становятся слабее. Такая неопределенность в целях, ранее происходивший поиск винновых внутри литовской политики, риторика, отличающая подозрительностью в отношении Латвии, осложнили усилия Литвы убедить Балтийские страны поддержать эту позицию.
Поэтому дискуссия между формирующими внешнюю политику и органами, которые ее реализуют, по поводу стратегии Литвы в отношении Беларуси – как по поводу целей, которых следует добиваться, так и по поводу реализации различных национальных, региональных мер и мер уровня ЕС, а также возникающих дилемм в связи с их оценкой – имеет смысл. Было бы еще лучше, если такая дискуссия не ограничивалась одной лишь политикой Литвы в отношении Беларуси, а учитывала и меняющийся климат в Европе и мире, и такие изменения, как выход Соединённого Королевства из ЕС, концентрацию США на решении внутренних проблем, рост роли Китая, мировые технологические и экономические изменения, которые меняют границы между внешней и внутренней политикой, а также политизируют внешние сношения, превращая их в арену внутриполитической борьбы. А также влияние всех этих факторов на Литву.
Даже то, что не меняется – сохраняющиеся угрозы с Востока – должно обдумываться на фоне прочих изменений, с четом того, как у Литвы будет получаться сохранять внимание и поддержку Западных партнеров, должным ли образом выполнены «домашние задания» внутри страны, уделяет ли сама Литва достаточное внимание потребностям партнеров по ЕС и НАТО (например, в Южной Европе). Хотя общие приоритеты Литвы со вступления в ЕС и НАТО не изменились, однако изменение ситуации должно постоянно обдумываться с точки зрения эффективности и соответствия используемых мер. Абстрактные дискуссии о том, ближе ли Литве страны Вышеградской группы, или страны Северной Европы, не учитывают того, что по конкретным вопросам ЕС часто формируются различные коалиции, состав которых зависит от характера рассматриваемого вопроса, экономической структуры страны и внутренней политики. Конечно, в ценностном смысле Литве было бы проще, если бы решения правящих в Польше не вызывали столько споров в ЕС по поводу соответствия принципу верховенства права. Но, если правящие в Польше не изолировали себя в ЕС, возможно они меньше внимания уделяли бы и интересам Литвы. Кроме того, Литве не помогает получить поддержку партнеров по важным для нее вопросам и то, что уже некоторое время представительство Литвы при ЕС работает без постоянного главы.
Хотя в ходе подготовки к конференции по будущему Европы МИД инициировал ряд дискуссий по обсуждаемым в ЕС институционным реформам, в них чаще участвуют дипломаты и аналитики, а не политики. Кроме того, важны не только процедурные и организационные изменения в ЕС, но и связи между различными сферами политики, уже упомянутое координирование внутри Литвы. Стратегическая рефлексия нужна не для того, чтобы подготовить и потом забыть новый документ (кстати, только в 2020 году закончилось действие Стратегии европейской политики Литвы). Она была бы крайне полезна в качестве обучающего процесса, вовлекающего представителей ведомств различные сферы, связанные с внешними делами: в экономику и инновации, транспорт и энергетику, в образование, науки и тому подобное. Эта стратеги также была бы направлена на большее координированную и эффективную реализацию стратегических целей страны. А если действовать стратегически, больше смысла будут иметь и ценностные принципы.
