Мой любимый жанр — самый непритязательный: путевые заметки, запечатленные обычно на салфетках. Сам пью, сам гуляю и, заметьте, исключительно на свои.
Захотелось показать одесситке Киев, город, который ее земляки в упор не видели, не замечали, а тот им мстил жестоко, низводя до областного значения. Показать со всей мишурой грядущих надежд и горьким осадком пережитых разочарований.
Итак, Киев. Мать городов русских. Каков ты сегодня?
Гостиницы уже приблизились по ценам к тель-авивским, но московской наглости еще не набрались. Я предпочитаю апартаменты, обстановка в которых вполне комфортабельна — кухня с холодильником, плитой, микроволновкой, посудой для готовки, телевизором, «стиралкой», чайником, утюгом и прочими домашними радостями. На сайтах апартаментов вы можете присмотреть квартиру, прочесть ее описание, оценить интерьер и найти этот дом на карте. Естественно, чем ближе к центру, тем дороже. Определившись с местом и ценой, мы с женой направили десяток запросов со стандартным текстом и получили довольно алчную отповедь…
Цэ, мля, вааще! Хватило ума заглянуть на любимый гостиничный сайт «Easy to book» и накнотать там прелестную однокомнатную квартиру в дореволюционном доме-модерн на бульваре Шевченко в двух шагах от Крещатика и Бессарабского рынка. 69 долларов в сутки — почти даром.
На Бессарабку пошли немедля и убедились, что она скорей для глаз, а не для истосковавшегося по холестерину организма. Не одесский Привоз, уж простите, дорогие киевляне, и в вашем самом дорогом супермаркете получается в три-четыре раза дешевле, чем на рынке. Однако купили по чуть-чуть домашней кровянки, нежнейшего сальца с прожилочками, вяленой конинки на коньяке и гранатовом соке, буженинки, банку ряженки с вытопленной пенкой, янтарно-прозрачный переспелый королек, который против израильской заурядной хурмы будет все равно что столяр супротив плотника.
«Пузата хата»
Смешных денег стоит пообедать в сети «Пузата хата». «Хаты» щедро разбросаны по всему городу, и стоимость блюд в них на порядок ниже, чем в ресторанах. Приветливые дивчата в национальных нарядах предлагают вполне украинскую домашнюю еду: селедку под шубой, борщи и солянки, холодец, котлеты по-киевски, жаркое, отбивные, картофельные драники, блины и вареники всех видов: с картошкой, капустой, грибами, мясом и вишнями. А пельменiв в них нема. Здесь же можно побаловаться пивком или водочкой: «Ну, будьмо!»
«Смачного», — обязательно пожелают вам киевские официантки или скажут по-русски «приятного», непременно по нынешней моде проглотив слово «аппетита».
Киевские рестораны чудо как хороши, и кроме традиционной украинской кухни, беззастенчиво заимствуют все изыски мировой кулинарии. Как везде, в большом почете итальянская, французская, грузинская и японская. В пафосных заведениях цена косит под московскую, но, по счастью, еще рядом с ней не лежала. Если по курсу за доллар дают восемь гривен, то для удобства пересчета на шекели все нужно делить на два. Кстати, обед-ужин получается в два-три раза дешевле, чем в нашем израильском общепите соответственного уровня. Для тех, кто любит растопыривать пальцы веером, есть рыбное меню с дорадо, си-басом, постылым лососем, который проходит на постсоветском пространстве по категории «семга», стерлядью в черной икре, креветками, крабами, лобстерами, устрицами и морскими гребешками. Ну что можно приготовить из замороженных продуктов?!
В ресторанах я беззастенчиво льщу, и это беспроигрышный прием. Нужно взять меню, дойти до раздела основных блюд, честно представиться израильским журналистом, пишущим о кулинарии, и сказать:
— Мне так рекомендовали вашу кухню, спросите шефа, чем он сегодня угостит.
В небольших ресторанах официанты прекрасно осведомлены о качестве закупленных продуктов:
— Возьмите телячьи ребрышки-гриль.
В проходном месте вышколенная обслуга впадает в легкий ступор, затем удаляется на совещание на кухню, и, можете мне поверить, повар превзойдет самого себя.
В совках шеф-повара, за исключением разве что приглашенных иностранных звезд, по-прежнему не избалованы вниманием и любовью посетителей. Это в Европе шеф гоголем гуляет по залу, похлопывает завсегдатаев по плечу и милостиво принимает поздравления.
В стране, которая еще недавно была халдейской, пирамида отношений переворачивается со скрипом.
Город Растиньяков
Киев, как и любая столица, город Растиньяков. Провинциалы пашут тяжело и много, любой копейке рады, готовы не спать, не есть, чтобы ее поднять, снимают углы и полны надежд пробиться в этой жизни.
— Мы сами стираем и гладим скатерти, — говорит девчушка-официантка из грузинского ресторана «Сулико» на Подоле. — А вообще я окончила колледж, накоплю денег и уйду в туристский бизнес.
Водитель такси, сорокалетний и абсолютно беззубый мужичок, решил, что он поймал в аэропорту не нас, а жар-птицу.
— 32 доллара до Крещатика, — сказала диспетчер в зале прилета.
— 25, — тихо показал жучок и повел к машине.
— Так вы бы сами подошли, я бы вас за двадцать баксов довез, — сообщает Сергей. – А обратно за 150 гривен. Из Киева в Борисполь всегда дешевле. Если по Киеву покатать, так завсегда звоните…
— Стоп, — осенило меня (а дело было 28 декабря), — а ты не можешь приехать к нам первого к 12 часам и покатать до 9 вечера наши чемоданы? В полдень мы должны квартиру освободить.
Приехал и вечером был как штык в условленном месте.
— Я домой не поехал, вот как вас отвез, так и пашу почитай без перерыва. Всю новогоднюю ночь по городу рысачил.
Домой — это еще 50 километров от районной Белой Церкви. Там дом, жена и дети, старшая дочь заканчивает школу.
— Я здесь у друга в частном секторе квартирую. Жинка в деревне в колбасном цеху робить. А до Киева в Москве пять лет таксистом рысачил.
— Так ты за весь Новый год и рюмки не выпил?
— Вот вас отвезу и выпью. В Киеве пить некогда, это в деревне кто остался, те пьют, а чем там еще заниматься?
Город малопьющий
Киев, действительно, город малопьющий. Мы в этом убедились в новогоднюю ночь. На площади напротив Майдана под елкой собралось чуть ли не двести тысяч народу.
Приходили семьями, с крохотными детьми, пакетами с едой и шампанским, но при всей толчее все были удивительно вежливы и доброжелательны, а главное, ни одного пьяного!
Ну как тут не вспомнить москвича Кортнева, сформулировавшего национальную русскую идею: «С первого по тринадцатое отстаньте от нашей нации!»
Главная елка Украины – предмет отчаянных споров. Одни ею гордятся, как самой большой в Европе, другие, за странные игрушки и цвета, называют вязаным носком.
Премьер-министр Азаров торжественно поклялся, что в будущем год новогодняя ель будет традиционной. По единодушному мнению журналистов, непопулярный премьер в своей должности до 2013 года не доживет. Осенью выборы в Верховную Раду, надо же кому-то за стагнацию отвечать. Азаров на официальных каналах с жаром доказывает, что 2011 год был лучшим в истории Украины, и вообще вся история страны делится всего на две страницы: мрачную — до 2011 года, и эти 365 дней экономического чуда. Над Азаровым откровенно смеются, а смотрящий со всех бильбордов Янукович словно отплевывается от популярной кричалки: «Спасибо жителям Донбасса, за президента пид…са!» Пользуются большим спросом футболки с неполным текстом: «Спасибо жителям Донбасса». Их «Беркут» на рынках повсеместно конфискует. Забрасывание и замазывание портретов Януковича стало национальным спортом. Тимошенко и ее команду называют ворьем, Януковича – бандитом и кремлядью. Как говорится, за что купил. Свыше двадцати лет не живя в той стране, я не имею права на анализ, но лишь на картинки с выставки.
Пресса по-прежнему чрезвычайно свободна. На обложке украинского «Коммерсанта» новогодняя карикатура: Янукович, мечущийся между кремлевской стеной с двумя дедами-морозами–карликами и Эйфелевой башней с Санта-Клаусом. Украинский президент прыгает по заснеженным пенькам, они, вероятно, символизируют нынешнее экономическое положение Украины. Украина в извечной погоне за двумя зайцами. А не заказать ли нам вечером кролика в сметане?
Еще одна характерная фотография в прессе: огромный Янукович в центре с крохотными Путиным и Медведевым по бокам. Судя по хитрованской, сомнительно-простецкой улыбке, он их очередной раз надурит, как предыдущие Витя, Юля и Лёня.
Извечный выбор
Газеты обсасывают главную тему – извечный выбор Украины между Москвой и Европой в перспективе цены на газ. В споре между Львовом и Донецком симпатии политкорректного Киева с некоторыми оговорками все равно остаются на стороне украинского Пьемонта. Донецких, заполонивших всю шаткую вертикаль власти, откровенно не любят, и на страницах официального глянца прослеживается лишь слабая попытка вялой обороны.
Местечковая Юзовка и промышленный Сталино, дескать, имели свою интеллигенцию и традиции (список фамилий и фотографии прилагаются). Это неверно, что донецкие, как кукушки, не вьют гнезд, а норовят приехать на готовое в Киев, они свой город любят и по нему скучают, и так далее…
Курс Азарова-Януковича объявлен официозом как «модернизационный», пусть и медленный; экономическая платформа Тимошенко – разрушительно «пост-модернизационной». По мне и те, и другие толком ничего не производят и доедают индустрию брежневского застоя с ее аварийными шахтами и допотопными металлургическими предприятиями – раковыми опухолями в прямом и переносном смысле.
Я знаю, о чем говорю, мой папа, зарабатывая горячий стаж, себе лейкоз нажил, и весь его выпуск, включая директоров и министров, от рака помер.
А еще я в семидесятых работал на машине по резке металла «Буффало» 1926 года выпуска, интересно, жива ли старушка? Все институтские производственные практики я провел в кузовном цеху на автозаводе «Коммунар» на машинах точечной сварки. Поэтому с интересом рассматривал современный «Запорожец» — «Славуту», вполне может конкурировать со своей сестрой – «Ладой», отвратительной продукцией ВАЗа.
Сельское хозяйство убито окончательно, ощущение такое, что Украина, вроде Прибалтики, уже в благословенной Европе, и здешним фермерам приплачивают, чтобы они ничего не выращивали, не конкурировали с импортными продуктами, которыми забиты супермаркеты. Прикупил я мороженые польские белые грибы по сто гривен за килограмм (50 шекелей), сметану «Простоквашино», плавленый сырок и масло «President», думаю, лучку бы еще надо по классическому закарпатскому рецепту. В ряду овощи-фрукты гигантского гастронома все было польским, израильским, короче, привозным. И только гниловатый лук и комки земли, в которых угадывались контуры картофелин, навевали ностальгическое воспоминание о советской легенде, что Украина всю Россию кормит.
Но кременчугские сухие колбасы чудо как хороши, хотя цена на них -126 гривен за килограмм. По здешним понятиям — бешеные деньги.
«Черкасские новости»
Тушил я себе грибочки в сметане 31 декабря и смотрел украинское телевидение. По сравнению с российским – очень свободное, с кучей оппозиционных каналов. Приятно удивил украинский клон «Большой разницы». Те же Цекало с Ургантом, но все безумно смешно, потому что откровенно социально. В одном из сюжетов поздравили Первый украинский канал с высоким рейтингом, который догнал уровень газеты «Черкасские новости». Хвалили за объективность, дескать, у вас на канале шестидесятые, хрущевская оттепель.
— Берите выше, — парировал гендиректор канала,- семидесятые.
— Короче, полный застой, — веселился Ванька.- Мы вам российских звезд эстрады той поры привезли, которые подешевле.
Добродушное подтрунивание над собственной провинциальностью заметно отличает некого среднестатистического украинца от представителя народа-богоносца. Умиляет безнадежный наив, что Европе ничего не остается как в силу географического положения Украину к себе принять и обустроить здесь кордон от монгольских орд. Мне эту идею озвучивали неоднократно всякие люди. В тоне даже проправительственных статей сквозила простодушная крестьянская хитреца, которая проглядывает на лице того же Януковича. Мы, значится, осторожно так вступим в Таможенный союз, нам снизят цены на газ, а потом потихонечку выйдем и опять двинемся в Европу. На отказ новой главы МВФ в очередном транше отреагировали по-шариковски: «Довольно обидные ваши слова!»
В заголовках статей замелькало: «Не только Украина сдает экзамен Европе, но и Европа Украине». Что только несчастной Европе не вспоминали: и дело партизана Кононова, и Грецию с Италией. Короче, поганая ваша собака! Вам Проня Прокоповна просили передать, шо вы подлюка.
А пока Украина готовится к чемпионату Европы, строит стадионы, ремонтирует дороги, и всем миром, от мэра Киева до торговца сувенирами, мечтает на этом деле крепко разбогатеть. А потому символика новогоднего концерта была выдержана в этих спортивных тонах.
На Крещатике все новогодние дни стояли протестные палатки с портретами Юли и плакатами: «Янукович – кат», «Тимошенко – в президенты». Протестантов было совсем немного.
Чистая шариковщина
Первого числа вечером перед отъездом мы попали на митинг партии «Свобода» на Майдане, которому предшествовало факельное шествие. Несли плакаты «Украiна понад усе» (уже была такая страна, которая превыше всего), портреты Степана Бандеры (ему стукнуло 103 годика), черно-красные флаги УПА и жовто-блакитные полотнища. Было их на Майдане, на мой взгляд, человек двести, по цифрам полиции, в факельном шествии приняло участие 500, сами националисты гордо рапортовали о двух тысячах.
Антисемитских лозунгов не звучало, в преддверии чемпионата власть строго предупредила о последствиях. Ораторы кричали: «Мы пойдем за Днепр, мы пойдем за Донец и заберем все у захребетников украинского народа!»
Чистая шариковщина – все забрать и поделить.
— А работать они не собираются? — поделился я мыслью с женой.
— Не, работать вони не люблять, — доверительно сообщил случайный прохожий.
Эта почти сельская открытость и доброжелательность, безусловно, приятно отличает тот же Киев от жесткой и агрессивной Москвы.
Возвращаясь к любимой ресторанной теме, замечу, что в кабаках сидят преимущественно тридцатилетние. Они хозяева жизни, они «зажигают» и повсеместно поют караоке. Такое впечатление, что караоке — главный вид интеллектуального досуга (в Европе рестораны заполнены людьми старшего, если не золотого возраста). И при этом нам показалось, что эти тридцатилетние испытывают дикий дефицит общения с поколением собственных родителей, с которыми большинство находится в перманентном конфликте.
— Ой, можно к вам подсесть, вы такие молодые, вы с таким аппетитом едите. У вас жена такая красивая.
— Деточка, у меня сын твоего возраста, — говорит жена.
— Мне с вами так интересно, так легко разговаривать, а с родителями не получается, мы только спорим и ругаемся. Можно, я чего-нибудь закажу, вы что любите?
Черный ворон советской власти переехал маленькую родительскую жизнь, их опыт никому не нужен, а главное, они во всех смыслах, от материального до нравственного, не модель для подражания. Грустно.
Булгаковы и Турбины
Но у нас свой интеллектуальный голод и желание припасть к мудрому источнику, как к материнской груди. И надо же, мы таковую в Доме Булгакова на Андреевском спуске нашли. Собственно, в этом доме живут две семьи: Булгаковы и Турбины. У Булгаковых мир ощутимый, материальный, представленный архивными фотографиями, старинными елочными игрушками и предметами той эпохи, а у Турбиных – вымышленный, книжный, белый, мир-макет, мир-декорация. Миры вплетены друг в друга, подсвечены, по гениальной задумке художника они сменяют один другой, совершенно волшебная сказка. А наш экскурсовод, величественная, статная семидесятичетырехлетняя красавица Светлана Леонидовна Бурмистренко, последний осколок киевской интеллигенции, вдруг превращается в молоденькую барышню и задорно прыгает в платяной шкаф, задняя стенка которого – входная дверь нехорошей квартиры N 50.
Она плавает в русской поэзии и музыке булгаковских журфиксов, и ты, младший инженер человеческих душ, чувствуешь себе полным интеллектуальным ничтожеством: мама, почему я такой?
— А вы представьте себе мягкий снег за окном, помните, как он писал…
Да ни фига я, Светлана Леонидовна, уже не помню и сто лет не перечитывал ни «Мастера», ни «Белую гвардию».
— Кстати, ваша Майя Каганская поразительным образом расшифровала булгаковские цвета…
Светлана Леонидовна буквально впадает в неистовство, когда говорит о нижайшем уровне знаний сегодняшних школьников. Перед кем приходится метать бисер?! О властителях Украины, и прошлых, и нынешних, отзывается с пренебрежительной ненавистью булгаковских героев.
— Я, психолог, себя почувствовала маленькой девочкой с грязными ушами и немытыми руками в цыпках, стоящей перед фребеличкой (фребелички – выпускницы курсов по дошкольному воспитанию Фребеля, кстати, в пятидесятых-шестидесятых годах еще водились в Одессе и Киеве).
Господи, храни ты ее и стариков-подвижников этого чудесного дома.
Мы уходим пить чай с айвовым и ореховым вареньем на знаменитую веранду, и на нас благосклонно смотрит из корзинки толстый и вальяжный потомок кота Бегемота.
Милостиво качнул головой и закрыл глаза.
— Он дымчатый, — будто извиняется хозяйка веранды.
— Ну, дымчатый, — недовольно ведет ухом Бегемот. – В прабабку-красавицу.
На Подол!
По Андреевскому спуску, отдав дань бронзовым Проне Прокоповне Сирко и Свириду Петровичу Голохвастому, отметившись в ресторане «За двумя зайцами», мы идем на Подол, к «нижним людям», потому что «без Подола Киев невозможен, как Святой Владимир без креста». Крест у Владимира на месте, зато еврейский Подол смыт навечно, память о нем стерта. В Одессе это не удалось, а здесь, увы, получилось. А спросите у коренного киевлянина, если, конечно, найдете коренного киевлянина, что такое Евбаз. Это знаменитый Еврейский базар, нынешняя площадь Победы.
Ладно, Киев по-прежнему добр и светел и, надо отдать должное, как никогда красив, чуть ли не повсеместно отреставрирован или находится в процессе реставрации, щедро и со вкусом, будто и нет никакой беды и кризиса, подсвечен.
— Смачного, — желает мне официантка в бориспольском баре.
— До побачення, и хай щастить и тебе, дивчинка, и твоей стране.
Леонид Луцкий.