Все новое рождается от любви. И творчество – то особое духовное состояние, озаряющее и соединяющее человека с Богом. Икона – это изображение молитвы. Но как выразить реальность духовного мира? Какими средствами можно передать образ?
Минеральная россыпь — на тонких мраморных пластинах слой за слоем наносятся растертые в пыль самоцветы и полудрагоценные камни: малахит, гагат, яшма, родонит, хризолит, чароит, гранат, астрофиллит, халцедон… Слой за слоем передаются пронзительность и хрупкая нежность камня, создается глубина и множество оттенков, складывающихся в образ. Время дает возможность образу «ожить», и тогда свет, многократно преломляясь и отражаясь в микрокристаллах, рассыпается на лучи внутреннего свечения. С незапамятных времен камень — символ вечности, бессмертия, нерушимости, постоянства — неотъемлемая и одна из самых древнейших форм проявлений природы.
Ее творчество интуитивно. Где искренность, там совершенно другая энергия, там и живое прикосновение, и способность почувствовать отклик. Людей она ощущает кожей. В школе училась плохо и была там белой вороной. Но была и художественная школа, где можно было быть самой собой. Из сугубо благих намерений – повысить успеваемость — родители запретили художественную школу. Успеваемость не повысилась. Но осталось чувство досады – как можно было так поступить из-за какой-то химии? Она поменяла имя, взяв фамилию дедушки — Гордон и имя, которым ее называла бабушка, – Алена. С этого момента началась иная жизнь.
– Что вам сегодня снилось?
– Какой личный вопрос. Бывают очень необычные сны. Оттенки сине-бирюзового. Цвет крыла горлицы… Иногда мне снятся такие сине-бирюзовые птицы. В самых фантастических снах. Либо я примеряю костюм птицы и у нее перо настолько фиолетовое, что почти черное.
– Ваше нынешнее занятие – это случайность или закономерность?
– Я рисую с детства и с детства у меня есть способности к живописи. Что касается иконописи, то это скорее какое-то провидение. Хотя я не могу сказать, что это случайность. Это правильные вещи. Это основы бытия. Это нормальные вопросы, которые интересуют всех здоровых людей. Так сложилось мое творчество. Параллельно всегда был интерес. Параллельно всегда была живопись. Сейчас это является одним целым.
– Эта тема вас, как художника, ограничивает или раскрепощает?
– Иконы, конечно, делаются в определенном каноне. Но в то же время большого диссонанса я не чувствую. Потому что основной канон, в котором я работаю – это гармония и, главное, какая-то основа, которая композиционно находится на первом месте. Это когда ты не распыляешься, а сразу целенаправленна, как лазерный луч. Такое действие производит икона.
– Икона это же очень личная, интимная вещь. Как владельцы отдают работы на выставки?
– Не легко. Мне самой тяжело расставаться с работами. У меня очень трепетное к ним отношение.
– А есть такая работа, с которой вы не смогли расстаться?
– Конечно, есть. Это образ св. Николая. На выставке в Вильнюсе это была центральная работа. Этот образ был написан, когда я еще не была крещена в православии. Это какая-то искренность, она неповторимая, я не хочу с ней расставаться. Это покровитель, который сопутствует мне. Иногда я вызываю такси – и приезжает какое-то особенное такси с совсем нерелигиозным водителем, а у него в машине на потолке образ св. Николая.
– Сколько уже создано работ?
– Честно говоря, вести подсчеты это не моя сильная сторона. Думаю, порядка 30-50.
– Где сейчас можно увидеть ваши работы?
– До 31 мая в Минске, в Художественной галерее Михаила Савицкого. Это сборная выставка «Воскресенье». Само название обещает свет и обновление. Воскресный день — «день Господа», главный праздничный день недели. Идея познания Бога через творчество объединила художников, работающих в разных техниках: Александра Дятлова, Елену Кудрявцеву и Олега Боричевского (керамика), Анастасию Арайс (войлок), Илларию Вечер (горячий батик) и меня (минеральная россыпь).
– Существует предание, что в древности люди передавали свои знания камням и знали, как их услышать…
– Я охотно верю в то, что вы мне говорите. Были такие истории с работами, если они попадали в руки, где к ним относились не очень бережно и не заботились о них. Когда я брала их на выставку, то видела, что работа похолодела и стала мертвой. Я тогда ее немножко переписывала, что-то подправляла, что-то с ней делала, держала в руках, и работа оживала. Поэтому я верю, что любая работа художника, особенно сделанная из камня, несет в себе информацию. А икона тем более.
– Кого вы считаете своим учителем?
– Я не могу выделить какого-то одного человека. Потому что умудряюсь знакомиться с огромным количеством людей. У меня много знакомых, все они своеобразны по-своему и все они в какой-то период жизни оставляют что-то свое. В какой-то период жизни я училась, сейчас я на том рубеже, когда начинаю отдавать.
– Сам процесс ритуален?
– Раньше был связан с внешними ритуалами. Но сейчас нет. Главное, достичь гармонии внутри.
– У меня есть знакомая художница – перед работой она всегда растапливает печь. Причем не важно – это зима или лето, жара или холод – перед работой печь надо растопить.
– Жаль, что у меня нет печи. Я бы, наверное, тоже это делала. Хотя у меня есть один ритуал. Это кнопка выключения телефона.
– То есть современные информационные технологии мешают?
– Отвлекают. Поскольку я личность многостороняя, мне иногда нужно переключиться. Все хорошо, когда все контролируется тобой, а не наоборот. Технологии – это помощники для нас. Если происходит наоборот – то есть мы рабы технологий – это, конечно, перекос, и именно такие вещи и называют демоническими силами…
– Вы религиозны?
– Я человек верующий. Для меня важно чувствовать, что правда, что ложь, что истина, что обман.
– Как вы выбираете образ?
– Мне нравится выбирать то, что мне ближе. Я читаю, собираю информацию о святом, чей образ хочу написать, и у меня появляется вдохновение. В основном я вижу и понимаю, и знаю, что я буду делать. Но детали какие-то приходят во время работы. Какая-то особая цветовая гамма появляется в процессе. Мои последние работы менее каноничные. Ближе к человеку.
– Есть ли вещи, которые очень хотелось бы написать, но никак не хватает времени?
– Да, есть. Но я заранее не хотела бы о них говорить. Надо сделать, а не рассказывать. И потом говорить: «Вот!»
– Есть ли художники, которые работают в такой же технике, и оглядываетесь ли вы на их работы?
– Когда я только стала заниматься каменной крошкой – искала и аналоги, и художников, владеющих подобной техникой. Но ничего, кроме сувенирной каменной крошки я не нашла. Поэтому это моя оригинальная техника – «минеральная россыпь». Людей, которые работали бы в этой технике и именно так, как я, я не знаю.
– Ваша техника требует предельной концентрации и времени. Сколько создается одна работа?
– На этот вопрос я люблю всегда отвечать такой цитатой из кинофильма «Формула Любви»:
— «Степан! У гостя карета сломалась.
— Вижу, барин. Ось полетела. И спицы менять надо.
— За сколько сделаешь?
— За день сделаю.
— А за два?
— Ну… За… Сделаем и за два.
— А за пять дней?
— Ну, ежели постараться — можно и за пять.
— А за десять?
— Ну, барин, ты задачи ставишь! За десять дён одному не справиться, тут помощник нужен — хомо сапиенс!
— Бери помощников, но чтобы не раньше!»
В общем, если позволяет возможность – я ее делаю и в течение года. А вот если поставить перед собой какие-то цели, то нужно несколько месяцев.
– Вы такой хрупкий человечек…
– И работаю камнем? (смеется) Дело в том, что во мне сочетаются и воздушность, и легкость, но в то же время я могу быть волевой, очень твердой, иногда даже упрямой. Все это не без последствий.
– А грусть?
– Я соглашусь. Есть что-то такое. Есть работы грустные. Я даже не могла их переделать. Думаю, грусть – это такой необходимый элемент для человека мыслящего. Но грусти не может быть много. Чем интереснее человек – тем он глубже. Тем глубже он задумывается. Глубже чувствует.
– Считается, чем лучше человек становится, тем интереснее и лучше встречаются люди ему на пути…
– Вот даже сегодня я могу согласиться с вами. Я стала лучше.
– Как сказал Антон Павлович Чехов: «Кто испытал наслаждение творчества — для того всех других наслаждений не существует!» Что вас радует?
– Очень простые вещи. Люблю путешествовать. Люблю красивые пейзажи. Красивые интерьеры. Люблю красивых людей, умных людей, животных. Обожаю гладить кота.
– У вас есть кот?
– Сейчас нет. Но обязательно будет.
– Что огорчает?
– Цинизм, который я вижу в людях. Грубость, черствость. Дурной вкус.
– А что такое хороший вкус?
– Это очень тонко, не громко и глубоко. Это то, что дает возможность думать и чувствовать.
– Уже нашли свой дом?
– Пока нет. Дом дает тебе почву под ногами. Спокойствие. Но приезжая в новое место, я нахожу свой дом — будь то номер в отеле или закуточек у друзей. Сейчас дом для меня – это место, где есть возможность уединиться.
– Что дает вам энергию?
– Для меня важен свежий воздух.
– Что вам нравиться читать?
– Романы и всякие подобные истории я не читаю. Мне хватает приключений в жизни.
– Какая книга вы?
– Я думаю, это был бы роман. С неопределенным концом. Я люблю, когда произведение заканчивается выбором для зрителя. Когда он сам может додумать конец. Я не могу пока поставить точку в своем романе.
– А вы легко ставите точку?
– Нет. Не легко. Но иногда это необходимость вынужденная. Я не люблю ставить точки и очень редко бывает, что я рву отношения с людьми раз и навсегда. Но такие случаи были. На какой-то момент это опустошает.
– И как вы наполняетесь?
– Стараюсь общаться с добрыми чистыми людьми. С людьми, которые несут в себе свет. Ничего теплее, мощнее нет… именно… доброго сердца.
Виктор НОРОВ.