Будни военного прокурора

(Продолжение. Нач. в № 44. )

Ликвидация

В 1946-1949 годах в Одессе и на территории Одесской области  появились банды, которые совершали различного рода уголовные преступления, в том числе и особо опасные. Такие, как разбойные нападения, грабежи, кражи, изнасилования и умышленные убийства.

Следственным органам, как военным, так и гражданским, приходилось много и упорно работать. Следователи, прокуроры, сотрудники Особых отделов и НКВД «пахали»  по 15-18 часов в сутки. Цель была едина: установить главаря банды, ее участников, предотвратить налеты. Люди уже стали бояться выходить на улицы. Да и в домах не чувствовали себя в безопасности.  Райисполкомы и райкомы партии не раз обсуждали сложившееся положение и требовали принимать все возможные меры для пересечения деятельности бандитских групп.

Этого же в категорической форме требовал и командующий войсками Одесского военного округа маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.

В то смутное послевоенное время я был военным следователем 24-го гвардейского стрелкового корпуса, штаб которого располагался в  Тирасполе. Мне было поручено работать на участке по обслуживанию частей 53-й стрелковой дивизии. В других районах области работали офицеры других военных прокуратур.

Военный прокурор округа полковник юстиции Немтинов требовал работать без устали, пока не будут установлены бандиты на обслуживаемых участках работы, обезврежены и преданы суду.

Работа была исключительно сложной. Бандиты умело скрывали следы совершенных преступлений. Тем не менее, я вышел на след преступной банды, которая совершила ряд тяжких преступлений в районах молдавских городов Болград и Кагул.

В процессе длительного и тщательного расследования по возбужденному мной уголовному делу удалось установить, что преступную группу возглавлял старшина одной из воинских частей, некто Максимов. В  состав банды входило семь человек.

Было установлено, что бандиты не только занимались воровством, но и разбоем, а в Вулканештах изнасиловали женщину. Чтобы доказать вину, пришлось допрашивать множество людей, производить обыски и другие следственные мероприятия.

Мне удалось раскрыть примерно 10 разного рода преступлений, совершенных этой бандой. Удалось установить и схрон, в котором  награбленное прятали. Он оказался в стоге сена у одного из помощников бандитов.

Дезертир с пистолетом

В далеком 1952 году солдат, насколько помню, по имени Каролис, из полковой оружейной комнаты похитил пистолет «ТТ» и дезертировал из воинской части.

О краже пистолета несколько дней не знали. Командование считало, что Каролис совершал самовольную отлучку, и надеялось, что солдат явится в часть. Такой взгляд на недисциплинированного литовца сохранялся еще и потому, что тот и ранее совершал самовольные отлучки, но всегда возвращался в часть. Хотя за повторную самовольную отлучку можно было привлечь к уголовной ответственности и направить его в штрафную роту, командование ограничивалось наказанием солдата в дисциплинарном порядке.

И только когда было обнаружено, что недостает одного пистолета, в части «зачесались». Стало ясно, что Каролис сознательно сбежал.

Об этом чрезвычайном происшествии в известность была поставлена военная прокуратура Вильнюсского гарнизона. Военным прокурором гарнизона тогда был подполковник юстиции Чикилевский, я — военным следователем, поэтому следствие пришлось вести мне.

Родители дезертира и его дедушка – профессор Каунасского политехнического института — проживали в Каунасе.

Поскольку профессор — заслуженный и очень  уважаемый человек, я не стану в этой статье чернить его и называть его фамилию. Тем более, что когда я прибыл в Каунас для производства обыска в квартире профессора, оказалось, что ученый тяжело болен и уже не встает с постели.

Кстати, что меня поразило. Лежал он в страшно запущенной комнате. Я искренне удивился, узнав, что дочь старика – доцент медуниверситета. Уж не знаю, каким она была врачом, но оказавшись в этой антисанитарии, я не выдержал и сделал дочери профессора замечание.

Старика допрашивать не стал. Лишь поинтересовался, знает ли он, где в настоящее время находится внук, проходивший военную службу в Северном городке г. Вильнюса. Профессор ответил, что абсолютно не располагает информацией о солдате.

Второй адрес – квартира на бывшей улице Горького в Вильнюсе. Там жила тетка дезертира.

Пришлось произвести обыск и у нее. Но обыск, как и предполагалось, ничего не дал. Тетка  на допросе пояснила, что она уже несколько месяцев не видела племяша.

Установить местонахождение дезертира не удалось. Следствие после допроса многочисленных свидетелей, соседей и всех, кого только было можно, пришло к выводу, что дезертир примкнул к местным партизанам.

Где и что в дальнейшем происходило с ним, так я и не узнал. Жаль, если молодой человек погиб по собственной глупости, поскольку только круглый дурак мог бежать в лес в 1952 году.

И вновь – про любовь

В 1959 году летом внезапно исчез капитан. Фамилию его за давностью времени не помню, но его должны хорошо помнить офицеры железнодорожной бригады, штаб которой располагался в  Вильнюсе.

Жена утверждала, что не знает, где он и что с ним случилось, утаивала от командования и следователя, что между ней и мужем часто возникали ссоры. Женщина открыто говорила офицеру, что не любит его, унижала его достоинство.

И вот однажды  в военную комендатуру пришли люди  и сообщили, что в Панеряйском лесу обнаружен самоубийца. Из одежды на нем только гимнастерка, остального белья и обмундирования нет.

Я, командир железнодорожной бригады полковник Хмельницкий и двое понятых  выехали в Панеряйский лес и там очень быстро нашли повесившегося. Полковник Хмельницкий тут же опознал своего подчиненного.

Капитан покончил собой в петле из офицерского ремня. Причем действительно на нем была только одна гимнастерка. Осмотрели место, сфотографировали труп капитана, вынули его из петли. Одежду быстро нашли все в том же лесу.

Поскольку это было серьезное чрезвычайное происшествие, я и двое военных дознавателей начали рассматривать это дело. Были допрошены офицеры, служившие с покойным. Все они характеризовали капитана только с положительной стороны. О своих отношениях с женой он никогда никому не рассказывал и вообще никогда и ни с кем не делился проблемами семейной жизни.

Однако шила в мешке не утаишь. Некоторые жены офицеров на допросах показали, что в семье капитана были серьезные разногласия. Более того, одна из свидетельниц показала, что накануне самоубийства офицеру стало известно, что жена подает в суд заявление на развод. Исходя из изложенного, следствие пришло к однозначному мнению, что офицер покончил жизнь самоубийством.

Смерть капитана осталась на совести его жены, а уголовное дело на этом было прекращено.

Александр АСОВСКИЙ.

Фото из архива редакции.