«Человек – существо сволочное»

Я люблю бывать в этом уютном доме довоенной постройки, приткнувшемся на кривой улочке в центре Каунаса. Чуть дальше пройди – прямо перед тобой распахивается панорама Старого города со всеми его прелестями – куполами, рыжими крышами, дымком из печных труб, улицами и площадями. Каждый старый дом виден в отдельности. Каждое дерево. Каждый пешеход, торопящийся по своим надобностям.

Чем не место для наблюдений, размышлений и творчества?

Но приезжаю я сюда не для того, чтобы наблюдать, размышлять или творить. Приезжаю слушать.

Вот и сейчас сижу в светлой, двумя огромными окнами выходящей в тихий проулок комнате. Наблюдаю, как горячится и постепенно заводится мой собеседник. И слушаю.

Ценность нечастого общения

Чем ценно и дорого мне это нечастое общение? Тем, что собеседник, много видевший и многое испытавший в жизни, умеет одним предложением создать картину, одной фразой наполнить ее движением и одним словом дать исчерпывающую характеристику тому или иному человеку, о котором идет речь.

А как иначе, если слушаю замечательного собеседника и талантливого художника. Причем известного не только в Литве, но и везде, где по-настоящему интересуются современным искусством. Это – Владимир Васильевич Касаткин.

Работы, выполненные одним из лучших (на мой дилетантский взгляд, можно даже сказать – лучшим, пусть эти слова не прозвучат обидно для собратьев по цеху) русских художников современной Литвы, представлены во всех крупных музеях Москвы, включая Третьяковскую галерею. Они есть в музеях Вильнюса и Каунаса. И не только больших, известных всему миру собраниях.

Владимир Васильевич, несколько горячась, что ему свойственно, когда речь идет о дорогом или наболевшем, отыскивает в кипе документов листик, который протягивает мне через стол. Читаю заметку в газете «Известия» от 26 мая 1976 года.

«В районном краеведческом музее Гаврилова Посада (Ивановская область) демонстрируется выставка работ художника В. Касаткина. В экспозиции – картины, этюды, рисунки, которые художник создал, посетив родные места. Здесь он родился, учился, ушел добровольцем на фронт.

Многие работы посвящены годам войны. Среди них – «Восточная Пруссия. Инстенбург 1945» — картина, которая экспонировалась в Москве на Всесоюзной художественной выставке «ХХХ лет Великой Победы».

Большую часть полотен, с которыми ознакомились посетители выставки, Владимир Касаткин передал в дар землякам. Сейчас художник работает над серией портретов героев труда, которые также поступят в Гаврилово-Посадский музей.

Подпись: Н. Медведева».

Любопытно, эта Н. Медведева, наверное, уже бабулька древняя. И забыла, что когда-то в семьдесят шестом писала заметку. Время многое вытерло из памяти и у тех, кто читал эту информацию.

Но картины-то Владимира Васильевича в Гаврилово-Посадском краеведческом  музее и сегодня висят на самых почетных местах.

Хозяин, между тем, дает ознакомиться с удивительным документом. Это письмо на официальном бланке Третьяковской галереи:

«Глубокоуважаемый Владимир Васильевич!

Государственная Третьяковская галерея с благодарностью принимает в дар Ваше произведение – Автопортрет 1976 года.

Эта работа является достойным вкладом в коллекцию живописи второй половины ХХ века. Добровольный акт дарения является важным событием в истории комплектования Третьяковской галереи и продолжает традиции меценатства, начатые еще П. М.Третьяковым.

От души желаем Вам крепкого здоровья и всяческих благ.

И. В. Лебедева, замдиректора по научной работе».

Принципиальное отступление

Если про художника говорили: «Если его картины есть в Третьяковской галерее, значит, художник высокого класса. И художники гордились этим…

Не помню уже точно, из какого источника перекочевала в журналистскую записную книжку эта мысль. Но что она верна, сомневаться не приходится. Пытаюсь донести ее до собеседника. Но Владимир Васильевич только руками в ответ машет. Соглашается отчасти. В том смысле, что, если картины художника в Третьяковке есть – это действительно колоссальный плюс, официальное признание если не таланта, то незаурядности. И каждый мало-мальски уважающий себя мастер обязан стремиться к признанию такого уровня.

Но на жизни, вернее, бытии художника это признание никак не отражалось, не считая внимания близких и родных. Именно в этот момент Владимир Васильевич изрек слова, вынесенные в заголовок:

— Запомните, уважаемый: человек – существо сволочное. Зачастую им двигают зависть, желание продемонстрировать свое превосходство над другими, неуважение к чужим трудам.

По словам Касаткина, стоило только распространиться новости, что его работы появилась сначала в Третьяковской галерее, затем в других центральных и провинциальных музеях, как появилась куча завистников.

— Давили, как только могли. Когда в моде были тайные антисемитские настроения, меня тут же приписали к каунасским евреям. Когда стали давить на русских оккупантов, я, естественно, превратился в самого главного и ужасного оккупанта. Стоило из-под моей кисти выйти портрету кардинала, между прочим, очень удачному портрету, меня обвинили в преклонении и заискивании перед католическими иерархами.

Но кто-нибудь подумал, какой ценою дался мне портрет кардинала! Это же не уличный попрошайка, хотя и уличного попрошайку изобразить узнаваемым тоже искусство.

Поэтому портрет кардинала Винцентаса Сладкявичюса мне дорог по-особому. И сам кардинал признавал, что портрет удался, поскольку всегда считал себя неподходящим объектом для художника…

В свойственной себе манере Владимир Васильевич махал крупными руками, тащил из соседней комнаты портрет, о котором мы только что говорили, и рассказывал, как именно он решал композицию и цветовую гамму. Не пожалей времени, читатель. Найди репродукцию этой работы. Вглядись в портрет кардинала, и увидишь, что столь глубинное чувство внутренней сосредоточенности и просветленности может быть передано только таким мастером, которому самому подобные состояния души человеческой сродни!

«Некий трансцендентный покой и смиренность, некая нежность ко всему, что сотворено, отражены на этом удивительном лице кардинала!», написала о портрете одна из поклонниц Владимира Васильевича Касаткина.

— И за эти трансцендентный покой и смиренность недруги и неучи готовы были втоптать меня в грязь, лишь бы только не признавать явного успеха собрата по цеху, — плюется художник.

Для себя я подмечаю: несмотря на годы, Владимир Васильевич как был, так и остается неугомонным. Наверное, он чем-то напоминает мольберт со свежими красками. В тот момент жизни мольберта, когда опытная рука начинает смешивать краски, стремясь к оттенкам и цветам, понятным одному таланту и даже выдуманных этим же талантом.

Так и Касаткин. В нем, как на мольберте, все перемешано, поставлено дыбом. Неправильно поставлено. Но от этой неправильности и нелогичности, как ее представляет обыватель, и рождаются плоды совершенно неординарные.

Тонкое движение души

Дарение картин – это тонкое движение души художника. Какой силой нужно обладать, чтобы оторвать от сердца выстраданное полотно и подарить его?

А ведь у Касаткина таких дарений не одно и не два. Сотни его работ подарены. Рядом с ними значится и очень дорогой дар – более ста спасенных от медленной смерти икон, заботливо реставрированных умелыми руками мастера.

Но есть в этом ряду и особый факт. Владимир Васильевич говорит честно, что поначалу готовился продать одну из самых важных картин. И даже переговоры вел с Министерством культуры. И вроде бы все ладилось. Но, как это часто бывает, в последний момент в министерстве что-то не сложилось. И тогда Касаткин принял решение – передаю в дар литовскому государству.

Речь идет о полотне «Победа при Грюнвальде», написанном в начале восьмидесятых годов ХХ века. Сегодня оно уже находится в национальном музее Дворца правителей в Вильнюсе. Кстати, за этот дар Касаткин удостоен высокого звания мецената Литвы.

У картины трудная судьба – как здесь не вспомнить знаменитое «человек – существо сволочное». Писалась во времена брежневского застоя, когда никто из литовских художников не решался представлять Витаутаса в качестве национального героя. Тем более писать его в центре картины с мечом в руках на коне! Ведь витязь на коне – это символ государственности! Заступился тогда перед функционерами от искусства за художника профессор, скульптор Константинас Багдонас.

И появилась работа, где князь  Витаутас в центре, а все остальные фигуры скомпонованы треугольником и подчинены ему. По словам Касаткина, именно так замысел  картины возник после просмотра кинофильма  польских кинематографистов. Но, конечно, пришлось обратиться и к историческим хроникам – на русском, литовском, польском, немецком, чешском, татарском и других языках.

И вновь были гонения. Кто надоумил? Почему столь странная тема? Почему элементы несуществующего государства доминируют? И тому подобная чушь, которую  ныне и представить сложно…

Я прощался с хозяином квартирки и его тихой супругой, наперед зная, что появлюсь здесь еще не раз. Поскольку хотя человеки – существа сволочные, среди них все-таки встречаются люди чистые, светлые и притягательные.

Анатолий ИВАНОВ.