Что же касается новых/иных обвинений, которые пытается отстаивать мой уважаемый оппонент в своей речи, то юридически все они заведомо ничтожны и не могут быть приняты судом во внимание, поскольку не были в установленном порядке предъявлены моему подзащитному. При этом они существенно ухудшают его положение и фундаментально нарушают его право на защиту.
В соответствии со ст. 252 УПК все эти обвинения, а именно: незаконное производство аборта (ч. 1 ст. 123 УК), надругательство над телами умерших (ч. 2 ст. 244 УК), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой психическое расстройство, совершенное по мотивам идеологической ненависти или вражды (ч. 3 ст. 111 УК), — юридически не существуют.
В том, что юридически не существуют никогда не предъявлявшиеся обвинения по ст. 235 и 291 УК, обвинитель честно признался сам в своей речи, мне тут добавить нечего. Нет обвинения — нет и суда, ничего иного закон не предусматривает и не позволяет. Само по себе это обстоятельство делает ненужным спор о доказанности того, за что обвинитель предлагает отправить моего подзащитного в заключение на шесть с половиной лет.
Тем не менее укажу и на полнейшую голословность и надуманность основных так называемых новых обвинений: какое психическое расстройство? У кого оно? Какие эксперты установили это расстройство, где их обязательное заключение (ст. 196 УПК)? Какая идеологическая ненависть и вражда? К кому? Из чего она следует и в чем проявляется? В чем незаконность аборта? И почему 14-летная названа малолетней, если она в этом возрасте уже переросла эту категорию? В чем надругательство над телом умершего и незаконность получения этого тела? Любая ли трансплантация органов является, по мнению обвинителя, таким надругательством, или только совершенная столь немилым ему Преображенским?
Разумеется, у обвинения нет ответов ни на один из этих вопросов, а перечень таких вопросов далеко не исчерпывается заданными. Разумеется — потому что все это откровенно надумано, притянуто за уши, попросту несерьезно. Поэтому вместо фактов — сплошь домыслы, порой на грани клеветнических, и ничего более.
Допускаю, что обвинителю не нравятся состоятельные люди. Что законное проживание в большой квартире и высокий уровень доходов представляются ему если не преступлением, то точно тяжким грехом. Ему симпатичны пролетариат и те, кто его любит. Политические взгляды — личное дело каждого, но когда они, а не закон, определяют позицию государственного обвинения в суде, это явное злоупотребление обвинительной властью. Оно попирает конституционный принцип равенства всех перед законом и судом.
С таким подходом согласиться никак не могу, как и с тем, что вместо соблюдения законного порядка предъявления и поддержания обвинения, вместо надлежащего доказывания, суду навязывается та самая социальная рознь, то самое неукротимое и неистребимое желание «отнять и поделить», которое столь талантливо высмеяно Михаилом Булгаковым и Владимиром Бортко. Высмеяно, но, к большому сожалению, до сих пор не утратило своей живучести. Уверен, суд понимает: такой подход поддерживать нельзя, слишком опасны его последствия для судеб людей и страны.
По схожему поводу Председатель Верховного суда России В. М. Лебедев публично призвал судей «…руководствоваться правовым смыслом, а не революционной ненавистью неимущего к богатому».
В связи с указанными выше грубейшими нарушениями требований закона и превышением процессуальных полномочий, допущенными стороной обвинения, в соответствии с ч. 4 ст. 29 УПК прошу суд о вынесении частного постановления (определения) в адрес Генерального прокурора России.
Дело профессора Преображенского №1,
Дело профессора Преображенского №2,
Дело профессора Преображенского №3,
Дело профессора Преображенского №4,
Дело профессора Преображенского №5,
Дело профессора Преображенского №6,
Дело профессора Преображенского №7,
Дело профессора Преображенского №8,