Спектакль Оскараса Коршуноваса «Русский роман» по пьесе драматурга Марюса Ивашкявичюса уже несколько лет с успехом идет в Вильнюсском Старом театре (премьера состоялась в 2018 году). Одним из членов творческой группы спектакля была сценограф и художник по костюмам Ирина Комиссарова.
В настоящее время она учится в магистратуре Норвежской театральной академии, разрабатывает декорации для постановки Клайпедского драматического театра, кроме того, у нее много других творческих идей. Мы поговорили о ее пути к театру, о сценографии и закулисье «Русского романа».
– В Литву вас привела любовь к литовскому театру? И почему именно сценография, которую вы решили изучать в Литве?
– Да, моя любовь к театру привела меня в Литву. Когда я училась на третьем курсе дизайна интерьера и окружающей среды в Москве, я поняла, что ошиблась в выборе профессии. В том же году я впервые приехала в Литву, где неожиданно оказалась в гостях у Татьяны Ринкявичене, которая в то время занимала пост руководителя Русского драматического театра Литвы.
Мой интерес к театру был вызван подругой из театральной семьи. Она постоянно приглашала меня в театр, на выставки и перформансы. Раньше театр был для меня чем-то, что заставляли посещать учителя литературы, но тут я открыла для себя новый, красочный мир с бесконечными выразительными средствами. Поэтому после окончания бакалавриата я решила поступать в магистратуру одного из московских театральных вузов. К сожалению, вскоре я узнала, что магистратуры по этой специальности не существует, и мне пришлось начинать все сначала.
Боясь повторить ошибку, я решила сначала устроиться на работу в театр и некоторое время понаблюдать за ним изнутри. Вскоре после этого мне предложили работу ассистента известного театрального PR-менеджера Юлии Гирба. Я работала с ней почти два года. В 2009 году я попала на фестиваль «Новый европейский театр», где впервые увидела постановку театра из Литвы. По иронии судьбы его режиссером был Оскарас Коршуновас.
В конце концов изучение интерьер-дизайна стало для меня мучением. Так было вплоть до того дня, когда Эймунтас Някрошюс приступил к постановке «Калигулы» в Театре Наций. Постепенно Литва стала лейтмотивом моей жизни. Я и не заметила, как стала чаще бывать в Вильнюсе, организовывать учебу по обмену и одновременно готовиться к поступлению в ГИТИС (Государственный институт театрального искусства в Москве). В том году курс набирал режиссер Дмитрий Крымов. Когда все было готово, высшая школа в Москве отказалась меня отпускать. Поэтому, не дожидаясь, я отправилась в Литву и как вольный слушатель стала изучать сценографию в Вильнюсской художественной академии.
– Не каждому, получившему диплом по специальности «сценография», удается воплотить свои идеи на театральной сцене. Как вам удалось оказаться в нужном месте в нужное время?
– Будучи студенткой, мне очень хотелось что-то сделать в Вильнюсе. Вскоре я познакомилась со студентами режиссерского курса Литовской академии музыки и театра и принимала участие в создании курсовых спектаклей вместе с Агнией Леоновой. В то же время я поддерживала связь с Москвой, куда постоянно возвращалась, чтобы вдохновиться театральными фестивалями. Мое дизайнерское образование стало хорошей технической базой и научило меня правильно планировать свое время.
– Был ли «Русский роман» вашей первой работой с Коршуновасом? Как вам удалось воплотить все свои замыслы?
– Да, это первый раз, когда мы работали вместе. Поскольку Оскарас еще не знал, кто будет сценографом, когда приступал к постановке, Агния предложила ему встретиться со мной. Это был 2017 год. Я уже работала художником в могилевском театре, возглавляемом Саулюсом Варнасом, и прошла несколько стажировок в московских театрах. Встреча с Коршуновасом была короткой и конкретной. Мы сразу нашли общий язык.
– Драматург Марюс Ивашкявичюс также участвовал в творческом процессе, была ли для него важна визуализация?
– Я не присутствовала на первых встречах с Ивашкявичюсом и не могу сказать, как все начиналось. Только позже у меня появилась возможность наблюдать, как Марюс работает вместе с Оскарасом, как он ему доверяет. Я тоже доверилась его видению и начала работать в заданном режиссером ключе.
– Как бы вы описали сценографию, созданную вами для «Русского романа»? На какие детали вы обращали внимание, что было важно для вас?
– Поезд смерти. Это, кстати, была самая подробная режиссерская справка, и я использовала ее как основу для всей сценографической атмосферы спектакля.
– С какими трудностями вы столкнулись?
– Работать с Оскарасом — значит сталкиваться с трудностями. Мне это нравилось! Процесс был живой. Поскольку Оскарас работал над несколькими проектами одновременно, премьера несколько раз переносилась. В какой-то момент мы с ассистентом режиссера остались одни. В этом были и свобода, и большой риск.
– Важно ли, чтобы декорации помогали актерам создавать свои роли?
– Я начала c создания прототипа декорации для репетиций. По задумке Оскараса в постановке было много хореографии, и было важно помочь актерам с первых дней прочувствовать все нюансы. Театр без лишних вопросов изготовил пробную декорацию, это был очень профессиональный подход. В то же время мы смогли проверить, как работают сценографические решения. Это позволило сэкономить время и деньги.
– Костюмы для спектакля – черно-белые и еще присутствуют несколько других оттенков и акцентов… Не хотелось добавить больше цвета?
– Костюмы – это прямое продолжение сценографии, ее атмосферы. И атмосфера была монохромной. Одна часть костюмов – историческая, а другая – такая же, как наряды зрителей, пришедших на спектакль. Эта игра со временем была заложена в самом тексте. Но всему этому не хватало жизни. Поэтому я осторожно ввела еще один цвет – красный. Сочетание красного с черным и белым можно встретить во многих моих работах. Особенно удачно они сработали в спектакле «Чайка», поставленном вместе с Оскарасом в МХТ им. А.П. Чехова.
– Вы также используете в спектакле видеопроекции. Это очень популярно в современной сценографии. Каково ваше отношение как художника к этому явлению?
– В «Русском романе» я очень осторожно использовала видеопроекции. Как и в «Чайке», видео было частью изначальной архитектуры пространства и помогало расширить границы небольшой сцены. С художником видеопроекции Микасом Жукаускасом в «Русском романе» мы вместе здорово поработали.
– Каково направление у современной сценографии? Какая она сегодня и какой будет завтра?
– Сегодня сценография – самостоятельный жанр. Как сценограф я сейчас практически не сотрудничаю с режиссерами, за исключением Дмитрия Крымова, который, кстати, сам когда-то был сценографом. Я иду по собственному пути независимого театрального художника. Мною движет нечто большее, чем ремесло, которым я овладела в данный момент. Театр – это ключ к моему пониманию мира. Я убеждена, что сценография не имеет границ.
Беседовала Лаурина ЛОПАЙТЕ