Из Щучинского района пришла новость: «Краеведы обнаружили первую в Беларуси каменную икону». Ровно год назад аквалангисты нашли в реке Дриссе языческого идола. Ученые из Академии наук забрали статую к себе, изучили по всем параметрам и выдали вердикт: подделка. А статья «Идол из Дриссы» так и осталась висеть в Википедии. Вот и верь потом энциклопедическим справочникам. Находка из–под Щучина пока ни археологами, ни искусствоведами не изучена. Хотя в сети уже красуются фотографии с первооткрывателями камня, на котором якобы изображена Дева Мария. Публика активно комментирует сенсацию: «Больше на космонавта в скафандре похоже, чем на икону».
Вначале было «Слово»
Подделки древностей — любимое занятие всех времен и народов. В ученой среде до сих пор сохраняется скепсис по поводу даже такой «священной коровы», как «Слово о полку Игореве». Оригинал сочинения при загадочных обстоятельствах пропал 200 лет назад — в войну 1812 года, а о стиле поэмы ведутся бурные дискуссии: не плод ли это творчества более поздней эпохи, нежели XII век? Повод поспорить дал Карамзин. Считается, что это он в гамбургском журнале Le Spectateur du Nord за 1797 год впервые сообщил о находке: «Два года тому назад открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием «Песнь Игоревых воинов», которую можно сравнить с лучшими оссиановскими поэмами».
Оссиан — легендарный кельтский бард III века. От его лица писал и публиковал в XVIII столетии свои сочинения шотландский поэт Джеймс Макферсон. Творения Оссиана завоевали огромную популярность в мире, однако тайна была раскрыта — литератора обвинили в мистификации.
Пример шотландца оказался заразительным. Стилизации под Оссиана появились в Чехии, «кельтский бард» приобрел популярность в Польше, России, да и у нас ему подражали.
Сейчас некоторые ученые сходятся во мнении, что «Слово о полку Игореве» Карамзин и его современники видели в рукописи XVI века.
Наши просветители, искавшие подтверждения самобытности национальной культуры, еще 100 лет назад пытались «отыскать» автора «Слова» среди своих земляков. Объявляли сочинителем поэмы даже Кирилла Туровского, хотя церковный деятель, конечно, не стал бы обращаться в своем произведении к языческим богам, как это делает создатель повести о князе Игоре.
Зачем раритету документ
Что делает вещи, созданные руками человека, историческими реликвиями? Народная молва.
Многие предметы, хранящиеся в музеях, связаны с известными личностями прошлого. Например, если вы посетите в Несвижском замке, в Национальном художественном музее выставку лондонского Музея Виктории и Альберта «Королевские сокровища: европейские шедевры 1600 — 1800 годов», экскурсоводы вам убедительно расскажут и докажут, что многие экспонаты принадлежали известным монархам. А мне как журналисту сотрудники кунсткамер «по секрету» сообщали: «Принадлежность вот этой табакерки королю небесспорна». Ведь подлинность должен подтверждать документ. А если его нет? Вот в чем вопрос.
Национальная реликвия номер 1 — Крест Евфросинии Полоцкой — тем и замечательна, что на самом произведении искусства указано, кто его сделал и для кого: «Господи, помози рабоу своему Лазорю, нареченомоу Богъши, съделавшемоу крьстъ сии црькви Святаго Спаса и Офросиньи. Въ лето 6000 и 669 покладаеть Офросинья чьстьныи крестъ въ манастыри своемь въ церкви Святаго Спаса». Тут, как говорится, комментарии излишни: понятно, что Преподобная держала вещь в руках. И хранила ее в Спасском храме, который поныне стоит целехонький — с XII столетия. Потому крест — подлинная именная реликвия, а не легендарная.
К сожалению, оригинал святыни утерян. Последний раз ее видели в 1941 году. Крест лежал в сейфе Могилевского обкома КП(б)Б. Ныне это здание художественного музея имени Павла Масленникова, изображенное, кстати, на 200–тысячной купюре.
В сейфе Могилевского обкома хранилось много именных раритетов: булава короля Жигимонта Вазы, митра архиепископа Георгия Конисского. И Евангелие XVI века, переписанное рукой слуцкого князя Юрия Олельковича, о чем свидетельствует запись на первом листе книги исповедника аристократа — протопопа Малофея.
Считавшийся также бесследно пропавшим фолиант чудесным образом объявился 12 июня 2003 года — в тот исторический день о находке сообщил митрополит Минский и Слуцкий Патриарший Экзарх всея Беларуси Филарет.
В 2009 году Белорусский экзархат совместно с Национальной библиотекой и Национальной академией наук выпустил в свет факсимильное издание Евангелия. Сам манускрипт хранится в Домовом храме в честь Собора белорусских святых экзархата — это здание в Минске на углу улиц Раковской и Освобождения.
А вот Крест Евфросинии Полоцкой, который вы видите, посещая основанный ею монастырь, — это копия, искусно созданная брестским мастером Николаем Кузьмичом в 1997 году.
Надежда отыскать оригинальный крест не умерла — ни у ученых, ни у верующих. Ведь Слуцкое Евангелие обретено. Значит, и находившиеся рядом с ним предметы, вероятно, еще «воскреснут».
Эрмитаж гарантирует
У нас есть подлинные именные реликвии. Но куда ж без мистификаций? Их хватает и за рубежом. В свое время плодотворно на этом поприще трудился Генрих Шлиман, первооткрыватель гомеровской Трои и других древнегреческих городов. Он нашел много интересных предметов. Но допустил ошибку: приписал их героям античного эпоса. Лишь позже профессиональные археологи (Шлиман был любителем) доказали: эти вещи созданы в другие эпохи, вообще не имеющие отношения к событиям, описанным в «Илиаде».
Тем не менее до сих пор даже в научной литературе можно найти такие выражения, как «маска Агамемнона», найденная Шлиманом в Микенах, или «клад Приама» из Трои. Хотя указанные лица к артефактам отношения не имеют.
В Беларуси также есть примеры «научного подлога». Один из них — «пояс Витовта». Его нашли в 90–е годы у деревни Литва под Молодечно. Потом набор из металлических поясных украшений ходил по рукам, пока не попал в Национальный исторический музей.
Легенду о причастности Витовта к украшению, об обстоятельствах обнаружения которого нет точных данных, приписывают Марку Крамаровскому, ведущему научному сотруднику отдела Востока Государственного Эрмитажа. Якобы он высказал известному минскому нумизмату Валентину Рябцевичу такую версию: «Предполагаю, что пояс подарил литовскому князю или кому–то из его придворных крымский хан».
Профессора Рябцевича 4 года как нет в живых. Но помню встречу с Валентином Наумовичем в 2007 году. Мы шли по дороге из Национального исторического музея на исторический факультет БГУ, где работал ученый, и он меня убеждал в авторитетности мнения Крамаровского. Сам Рябцевич сравнивал пояс по ценности с Крестом Евфросинии Полоцкой.
Сейчас и в музее, и в альбомах предмет, якобы принадлежавший правителю ВКЛ, аккуратно именуют «так называемым поясом Витовта».
Бесспорно. Не факт
Прогуливаясь по залам восстановленного Несвижского замка, я внимательно всматривался в подписи под портретами магнатов, украшающими дворцовые залы. Некоторые картины я прежде видел в Минске — в художественном и историческом музеях. Сейчас меня удивило то, что персонажей многих полотен зовут уже не так, как несколько лет назад. Кое–какие лица и вовсе стали неузнаваемыми — потеряли фамилии и должности. Оказывается, исследователи продолжают копать — и находят, что те атрибуции, которые прежде считались бесспорными, в свете новых архивных материалов выглядят не просто сомнительными, а ложными.
История не знает сослагательного наклонения. Но у нее много интерпретаций. И порой то, что считается бесспорным фактом, на самом деле является лишь отражением действительности в кривом зеркале.
Виктор КОРБУТ.