13 июля исполнится 75 лет с того дня, как войска 3-го Белорусского фронта освободили литовскую столицу от немецко-фашистских захватчиков. Чем больше время нас отдаляет от той страшной войны, тем меньше становится живых свидетелей и участников тех событий. Поэтому воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны, в том числе тех, кто в июле 1944 года освобождал Вильнюс, для нас сегодня просто бесценны.
Мария Петровна Мошкина (в девичестве Юркова) прошла всю войну, участвовала в освобождении Вильнюса, а победу встретила в Германии. Как она признается, ей всегда везло на хороших людей, и если бы не война, то жизнь сложилась бы очень счастливо…
2-й Белорусский фронт, госпиталь для тяжелораненых – фронтовая прописка Марии Петровны. Их госпиталь принадлежал к первой линии госпиталей, то есть они двигались сразу за фронтом. Люди погибали прямо у нее на глазах. Поэтому она до сих пор без слез не может вспоминать те ужасы, которые выпали на ее долю и на долю таких же юных девчонок, у которых война отобрала молодость и заставила повзрослеть на целую жизнь.
Госпиталь № 2235
Мария Петровна родом из деревни со звучным названием Морковка, что в Осташковском районе Калининской области (ныне Тверской). От ее деревни, как и от соседних деревень, ничего не осталось – немцы все сожгли. До войны она успела окончить школу медсестер, после чего ее направили работать в районную больницу. Но успела в ней поработать только год.
– Когда началась война, жителей нашей деревни должны были эвакуировать, – вспоминает Мария Петровна. — Но эвакуировать никого не успели: на следующий день нашу и соседние деревни – Кошелево и Макарово – заняли немцы. Было очень страшно.
Предатель из местных донес на меня, что я переходила линию фронта, сообщала партизанам сведения. Вооруженные немцы на мотоциклах, на лошадях ворвались в наш дом, устроили обыск. Меня, полуголую, ночью забрали в штаб. Продержали почти пятеро суток и отпустили. А в январе всех жителей из окрестных деревень собрали в нашу деревню, разрешили взять кое-что из вещей и пешим строем погнали в тыл. Там для нас были подготовлены пустые сараи, а наши три деревни были сожжены полностью…
Потом, когда был освобожден город Пено, куда семья Марии Петровны бежала от немцев, ее как военнообязанную призвали на фронт. Там, в Пено, был организован полевой передвижной госпиталь № 2235 для тяжелораненых, в котором она и прослужила всю войну.
– Выдали мне шинель, кирзовые сапоги, а я понятия не имею, что такое война, – говорит Мария Петровна. – Все было в розовом цвете. В Пено мы простояли недолго. Весь большой личный состав госпиталя погрузили в санитарные машины и отправили по направлению к Смоленску. Только выехали за Пено, сразу же попали под обстрел – немцы бомбили и вели пулеметный огонь с бреющего полета. Очень много погибло персонала, в том числе врачей. Были и те, кто от пережитого ужаса сошел с ума. Это стало моим первым боевым крещением.
Дали нам пополнение, и мы стали двигаться дальше. По дороге нас по-прежнему бомбили, обстреливали, не смотрели на то, что двигался санитарный состав с красным крестом. Но мы все равно продолжали наш путь.
Приехали в деревню Кукуево, что под Вележом. Наш госпиталь простоял в деревне долго. Здесь в лесу работали и операционная, и перевязочная, и хирургия. Бани, сараи, школа – все было заполнено ранеными. Очень активно помогало местное население – организовывало подводы для эвакуации раненых, снабжало питанием, поскольку часто случались перебои с провизией.
На пятый день нашего пребывания получаю телеграмму: моя мама относила сведения партизанам, была тяжело ранена. А через несколько дней погибает вся моя семья – в результате прямого попадания снаряда в дом, где они жили. Страшно было пережить потерю близких. Похоронили их и еще трех бойцов в одной братской могиле рядом с могилой Героя Советского Союза Лизы Чайкиной.
По законам военного времени
— Суровые будни по законам военного времени продолжались. Наш коллектив был как одна сплоченная семья, а главврач нашего госпиталя Алексей Иванович Круглик для нас стал как родной отец. Работали целыми сутками, из последних сил, не успевали всех раненых обслужить. Только повозки, машины загрузим ранеными для отправки, тут же новую партию изуродованных, искалеченных привозят. Операционная работала круглосуточно, перевязочная работала круглосуточно, персонал не знал, что такое отдых, что такое покой, что такое сон. Годами двигались из одного места в другое, нас почти полуживых привозили, тут же в лесу останавливались, разворачивали госпиталь и принимали раненых. Сколько погибло врачей, сколько погибло персонала за годы войны – не счесть. Не дай бог никому никогда пережить и испытать ужасы войны.
Сейчас, когда приходится слышать о том, что, дескать, много заставляют работать, я вспоминаю те дни. Фактически мы выполняли самую страшную работу – шли сразу за линией фронта. Вдумайтесь: первая линия фронта! Фронт двигался, и мы двигались сзади за ними. Страшно смотреть, какое количество было раненых! И так всю войну.
Никакой мысли о личной жизни – все мысли были направлены на одно – как спасти людей. В госпитале в основном находились с ранениями в живот и в голову. Не было ни одной минуты лишней, чтобы подумать о чем-то другом. У меня даже ни одной фотографии с войны не осталось.
На ее счету было освобождение Вильнюса, Варшавы, Кенигсберга (ныне – Калининград). В Литве их госпиталь остановился в Шяуляй, затем они прибыли в Вильнюс. «Столица Литвы была освобождена очень быстро, – говорит Мария Петровна. – Сильно пострадали окраины города – они стояли практически в руинах. Очень помогало местное население, они тоже активно участвовали в освобождении города, помогали перевязывать раненых. Помню, в центре Вильнюса гремела музыка, местные жители радовались, танцевали. Так была воспринята весть об освобождении».
В Кенигсберге перед ними предстала ужасающая картина: буквально все было усеяно трупами, а сам город был смешан с землей. С таким количеством раненых мы не могли справляться. В Кенигсберге шли страшные бои – дома были превращены в пепелище, а раненые и трупы были повсюду.
Потом были Варшава, Данциг, Гдыня, Штеттин. В Штеттине нам очень помогало немецкое население обслуживать раненых. Всего не расскажешь. Моя фронтовая жизнь началась в начале 1942 года, а закончилась вместе с победой в мае 1945 года в Германии, в городе Нейштеттин.
К мирной жизни
Война закончилась. Куда дальше? Ехать не к кому, вся семья погибла. От деревни осталось голое поле. И тут Маша Юркова встретила молодого красивого старшего лейтенанта, который и увез ее на свою родину на Украину в Винницкую область. А потом супруг после окончания института получил распределение в Вильнюс. Так Мария Петровна в начале 50-х оказалась в городе, в освобождении которого в июле 1944 года принимала участие.
Полвека Мария Петровна проработала медсестрой в железнодорожной поликлинике в Науйининкай. Замечательное было время, признается она, и коллектив был прекрасный.
В копилке Марии Петровны много правительственных наград – за трудовую доблесть, за боевые заслуги – всего не перечесть. «Эти ордена мне достались кровью», – говорит она.
Ей никогда не снится война, хотя нервная система иногда подводит, и тогда во сне она плачет.
Мария Петровна прошла всю войну, не получив ни единой царапины. Считает, что родилась в рубашке. Еще до войны их школу отправили в колхоз «на картошку». Учеников перевозили на лодке – всех перевезли, а последняя лодка, в которой была и семиклассница Маша, перевернулась. Из 12 ребят шестеро утонули, а еще шестерых, в том числе и ее, вытащили из воды без сознания и откачали. «Вот до сих пор живу», – улыбается она. На том месте, рядом с церковью, поставили памятник погибшим ученикам. Но она так и не знает – сохранился он или нет. После войны Мария Петровна ни разу не была на своей родине…
Пожелание «чтобы не было войны» для Марии Петровны Мошкиной и ее поколения, тех, кто прошел войну, не пустые слова. «Трагедию войны нельзя передать словами, – говорит она. – Как рассказать, когда целые деревни загоняли в сараи и сжигали. Нельзя, чтобы погибали невинные люди. Такое не должно никогда повториться»…
Надежда ГРИХАЧЕВА