Эти снимки сделаны в 1989 году. Я работал в журнале «Смена». Был такой иллюстрированный цветной журнал. Очень популярный, с огромным тиражом. Как вдруг издательство «Правда» объявляет, что больше не будет печатать его в таком виде. Делает из него черно-белый кирпич в 300 страниц на очень плохой газетной бумаге. И мой проект печатается в нем. Как это выглядело, вы не можете даже себе представить. Думаю, что публикации просто никто не увидел…
Сейчас по прошествии 30 лет очень хочу, чтобы семейство Полукайтисов увидело съемку. Может, кто-то из читателей «Литовского курьера» знает Полукайтисов? Я бы прислал им фотографии.
В пятьдесят первом году из деревни Касикенай Шякяйского района Литвы в Красноярский край было выселено большое семейство Полукайтисов. В Сибирь отправили Полукайтиса Пиюса, Полукайтене Антонину и их детей: Полукайтиса Симетаса, Полукайтите Тересу, Люду, Люцию, Стефу, Дану, Полукайтиса Йонаса. Йонасу было пять месяцев. Он умер сразу. Несчастье, случившееся несколько лет спустя, унесло Люцию, которую русские называли Людцей…
В пятьдесят седьмом вернулись
Через тридцать два года Стефания, собрав справки, получив разрешение и взяв в помощники своего дядю, отправилась за прахом брата и сестры. Они раскопали могилки, вынули из распавшихся гробов черные косточки детей, положили в цинковые коробки и повезли домой, а дома ждала этот груз мать, и уже были готовы два хороших нарядных гроба… Детей похоронили, как положено.
Снимая то, что происходило в Сибири, в деревне, куда приехала Стефания, и в Литве, где хоронили, я время от времени включал диктофон…
Счастливое детство Стеши Палукайте
«…Мать правильно говорит: не Сталин, так жизнь и власть. Все бедно жили, все плохо. Мы приехали сюда – русские люди очень бедно жили. У них были налоги на коров. Один раз пришел нам денежный перевод из Литвы на пятьсот рублей. Почтальон принес эти деньги домой, а у нас был бригадир. Он сразу эти деньги взял и унес. Мы ничего не поняли. Но он говорит: выручайте, если я сейчас налог не отдам, корову заберут. А денег у русских, конечно, не было никаких. Откуда у них могли быть деньги? Только когда литовцы приехали и стали покупать у русских картошку, появилось у людей немного денег. А налог все равно денежный. И мы по поведению этого человека поняли, как ему плохо. Он нам кричал: выручайте корову. Потом отдал понемногу мукой и картошкой. Ведь не мог отдать деньгами.
…Мы, дети, жили очень дружно. За нами жило семейство Гоп, девочки у них, им купили велосипедик. Они приглашали нас на этот велосипедик. Много у нас в классе училось детей Таракан. Помню Любу Таракан. Еще дядю Пашу помню. Коровы паслись за деревней, я им корову пригоняла. Хороший человек был дядя Паша. Жив он?..
Жизнь все равно казалась хорошей. Только отец вдруг обопрется на палку и долго остается в раздумчивости. Его наконец и спросят: что с тобой? Он говорит: разве не ясно?
…Учительница мне однажды привезла с Красной Сопки голову куклы, они так продавались, а туловище надо было сделать самому. Радость!
…А вот еще помню: идем со школы и к вам заходим в дом. Вы нам жир на хлеб мажете и сахаром посыпаете сверху! Как это вкусно было.
…А еще был какой-то праздник.
– Выбора, наверное.
– Стол был накрыт красным полотном. Ой, как красиво.
– Много было тогда красивого в жизни. Никто ничего не знал.
– И ветер вдруг поднялся, и ветром там сдуло скатерть».
Одинаковая жизнь
«Моя фамилия Жукович. Мы поженились в сорок седьмом году. Григорий Степанович, когда поженились, работал кладовщиком, а потом стал председателем сельсовета. Как раз в это время привозили литовцев. Я работала санитаркой в медпункте и помню, что негде было их устраивать, негде… Мой хозяин ими занимался, он никому не приказывал брать к себе литовцев, просто просил, и люди не отказывались…
…Плохого мы от них не знали и не слышали. Они в клуб ходили, танцевали по-своему, очень красиво. Мне нравилось, как они танцуют!
… А спрашивать их было неудобно. Как спросить: за что вас с вашей Литвы убрали?
… Они многое умели. Много нам шили. У меня даже и сейчас есть кофточка, которую мне сшила Уршуля.
… Одинаково жили мы все, одинаково…
… Уезжали они не потихоньку, а по-человечески, с проводами. А сейчас за прахом приехали… Но я считаю, что земля одна, и умершие могли и здесь лежать. Но, видимо, у них такой закон, чтобы было на родной земле. Может, они и правы… А кладбище наше вы видели? Мои родители здесь лежат и литовцы. За литовскими могилами ухаживала женщина, особенно за девочкиной. Она ее помнила, часто ходила, тем более на Пасху, на родительский день.
… А как хорошо было на праздники! Вот, например, на ноябрьские: отбирали таких женщин, что, допустим, хорошо пироги стряпают или квас варят, – и все в одном доме, по бригадно собирались и отмечали весело, с гармошкой…
… Все сейчас изменилось. Говорят, люди стали больше воровать, ненавидеть друг друга, стали злые и завистливые, сильно грамотными стали, а раньше были неграмотные, а умные. Да…»
Бессонница памяти
«Меня зовут Григорий Степанович Жукович. Я в то время работал председателем сельского совета. Выслали нам разнарядку на десять семей из Литвы, так было записано. Мы с председателем колхоза переговорили. Ну, поехал я на станцию Красная Сопка. Там с района был комендант районный.
– Это он говорил: «Бандиты»?
– Нет, это у нас участковый такой был.
Ну, вот. Поезд подошел. Сзади пулемет, охрана кругом. Эти литовские товарищи выгрузились сами и пришли на площадку. Спрашивают: ну, кто кого желает взять? Я сказал: «Мне все равно». Приходит ко мне по фамилии Степанайтис, пожилой мужик, по-русски разговаривает хорошо. Но такой мужик, калеченый, нога у него была больная. Бухгалтер…
Ну, так… Получил я их. Подходит ко мне… ах, как же? – Бразис Иван Трутонович, у него восемь или девять человек детей, и раздеты… дети! Бразис сказал: «Меня нигде не берут». Я говорю: «Давай! Давай, Иван, садись с детьми, накрой их, как положено, десять километров ехать по холоду». Отдал свою доху, и еще люди дали одежды. Холод детей везти… Октябрь. Приехали, расселились…
… Конечно, есть люди хорошие, а есть так, конечно. Но приедут с района и начинают учить: зачем Степанайтис бухгалтером у нас? Надо было им в нашу жизнь, с района, вмешиваться. Так и сняли Степанайтиса.
… Я к ним, к литовцам, заходил. Пригласят – приду. Смотрел, как хлеба пекут, смотрел, как живут, как хату белят… Хлеб у них был, на мой взгляд, слишком крепко сбитый, как кирпич. Надо бы по-нашему. Но они очень трудолюбивый народ, работали просто отлично, все взрослые мужики были очень правильные и много работали.
… А и бедно же мы жили!..
Свиделись
– … Вы что ж, все забрали вчера… костяки? Ладно, пусть лежат в своей земле. А могилку заделали?
– Забрали. Могилку заделали.
– Я могилку не оставлю, все равно буду ходить, цветочки класть. Не могу!..
– Все думала: неужели мы и не увидимся? Ты на маму свою так похожа.
– Меня в магазине вчера по маме и узнали.
А здешний председатель, когда уезжали, сказал: «Литовцы научили нас свиней выращивать». Не умели они ухаживать, все раньше времени перережут, а теперь видели свиней у Жуковичей – о-е-ей какие свиньи!»
Евгений СТЕЦКО
Последние новости
[carousel-horizontal-posts-content-slider]