Премия мира и суд над диссидентом: 45 лет спустя

А.Д. Сахаров и С.А.Ковалев (крайний справа).

… 9 декабря 1975 года в Вильнюсе, в здании Верховного суда Литовской ССР, начался суд над известным советским правозащитником Сергеем Адамовичем Ковалевым. Ему ставилось в вину редактирование, изготовление и распространение номеров «Хроники текущих событий», изданных с мая по декабрь 1974 года, содержавших якобы клеветнические антисоветские измышления.

… 10  декабря 1975  года в Осло, в здании городской Ратуши, состоялась церемония вручения Нобелевской премии мира за 1975 год Андрею Дмитриевичу Сахарову. Лично знаменитый ученый не смог принять участие в церемонии награждения, ибо Сахарова не выпустили из СССР. На этом торжественном мероприятии его представляла жена – Елена Боннэр. Андрей Дмитриевич в этот момент находился в … Вильнюсе на суде своего друга и соратника Сергея Ковалева.

Почему суд состоялся в Вильнюсе именно в эти дни?

А.Д. Сахаров в своих воспоминаниях писал: «Вероятно, это не случайное совпадение – власти преследовали какие-то цели. Для нас же это совпадение суда и торжественной общемировой церемонии носило волнующий, символический характер».

Если бы суд проходил в Москве, то общественный резонанс вокруг него был бы более громким. В Вильнюсе это прошло значительно тише. Во-первых, в зал заседания были допущены лишь близкие родственники обвиняемого. Во-вторых, не все, кто должен был приехать из Москвы, добрались до Вильнюса.  Их задержали, заблокировав в квартирах. Это и Татьяна Великанова, и Мальва Ланда, и ряд других правозащитников. Те, кому удалось добраться до литовской столицы, дальше вестибюля здания суда допущены не были.

Одним из участников тех декабрьских событий был Антанас Терляцкас. В то время он уже был достаточно известен в кругах политических диссидентов. О его деятельности были хорошо осведомлены и сотрудники КГБ. Особое внимание этой структуры привлекала работа группы, сформировавшейся вокруг самиздатовской газеты «Лайсвес шауклис» («Вестник свободы»), которая впоследствии стала основой Лиги Свободы Литвы. Основными задачами Лиги были: достижение независимости Литвы, подъем национального и политического самосознания литовцев.

«За успех нашего безнадежного дела»

Общаясь с Антанасом Терляцкасом, я попросил его поделиться воспоминаниями о тех событиях 1975 года. Он любезно согласился ответить на мои вопросы.

 – Среди российских диссидентов в те годы был очень популярен тост: «За успех нашего безнадежного дела». Когда в 1978 году создавали Лигу, вы верили в успех вашего «безнадежного дела»?

 – Если бы не верил, то не создавал. Однажды на встрече в августе 1979 года Татьяна Великанова подняла тост: «Давайте, товарищи, выпьем за наше безнадежное дело». Все смеялись, но, конечно, на душе было тяжело. Мы предчувствовали, что приближаются аресты и конец нашей диссидентской деятельности.

В своих воспоминаниях А.Д. Сахаров пишет, что он вместе с товарищем поездом выехал из Москвы в Вильнюс, где 9 декабря начинался процесс над Сергеем Ковалевым. Но на вильнюсском вокзале их никто не встретил. Как это получилось?

– За день до приезда Андрея Дмитриевича я, Викторас Пяткус, Валерий Смолкин и Кястутис Якубинас по телефону договорились, что завтра нам надо встретить его на вокзале. Мы условились появиться на перроне за несколько минут до прибытия поезда. Утром приезжаю на вокзал, выхожу на перрон. Мне навстречу направляются двое «в штатском». Это был майор КГБ Каласаускас и его помощник. Они берут меня под руки и уводят с перрона.

«Что вы тут делаете?»  – поинтересовался майор. Я ответил: «Сахарова встречаю». Ответ им был известен заранее, ибо наши телефоны давно прослушивались органами КГБ. «Лучше проедем к нам. Там и поговорим», – предложили они. «Товарищ майор, что вы делаете? Ведь завтра же по всем «голосам» передадут, что я был задержан при встрече Сахарова. Вам это надо?» – пытался убедить кагэбэшников. Но…

Они усадили меня в машину и отвезли в КГБ. Такая же участь ожидала и Пяткуса, и Смолкина. А Якубинас, который всегда был пунктуален, в это утро опоздал на встречу, что его и спасло.

После трех часов дня нас отпустили с убедительной просьбой не появляться в здании суда. Я пообещал, что подумаю, но, как только оказался на свободе, прямиком направился туда.  

– Где и когда вы познакомились с Андреем Дмитриевичем?

– Это произошло 9 декабря 1975 года в Вильнюсе, в здании Верховного суда Литовской ССР. В этот день начинался суд над известным советским правозащитником Сергеем Адамовичем Ковалевым. Именно в этот день меня представили Андрею Дмитриевичу. Мы пожали друг другу руки. Узнав, что он еще не обедал, я пригласил его в гости к Викторасу Пяткусу. От здания суда до дома в Старом городе, где жил Викторас, прошли пешком.

На следующий день мы вновь встретились у Пяткуса. В небольшой квартире собралось немало людей. Это был не просто обед. Это была встреча, посвященная вручению Нобелевской премии мира Андрею Дмитриевичу Сахарову.

Из «Воспоминаний» А. Сахарова: «10 декабря 1975 года, в день вручения Нобелевской премии Мира и второй день суда над Сережей Ковалевым, мы с Ремой после перерыва не пошли в суд. Нас пригласили к себе литовцы. В доме одного из них, Виктораса Пяткуса, знакомого Сережи, собрались друзья, чтобы вместе прослушать передачу из Осло и отметить вручение премии. Хозяин – Пяткус – ранее провел в заключении 14 лет за написанные им стихи, признанные националистическими. Викторас – филолог и большой знаток Вильнюса, его истории и замечательных людей. В 1977 году он был вновь арестован и осужден на 10 лет заключения и 5 лет ссылки.

Транзисторы включены. Мы слышим звук фанфар. Госпожу Боннэр-Сахарову, представляющую на церемонии своего мужа, просят пройти на место для участия в церемонии вручения Нобелевской премии Мира. Говорит председатель Нобелевского комитета Аасе Лионнес. Она оглашает решение Нобелевского комитета о присуждении Премии Мира 1975 года Андрею Сахарову. Я слышу звук Люсиных шагов – она поднимается по ступенькам. И вот она начинает говорить. Смысл слов я понимаю уже задним числом, через несколько минут. Сначала же я воспринимаю только тембр ее голоса, такого близкого и родного и одновременно как бы вознесенного в какой-то иной, торжественный и сияющий мир. Низкий, глубокий голос, какое-то мгновение звенящий от волнения!

По окончании передачи мы все прошли в другую комнату, где был накрыт праздничный стол. Собралось человек 15, это были литовцы, я уже всех их видел накануне у дверей суда. Были произнесены слова приветствия и тосты в мой адрес, в адрес Люси (Елена Боннэр), тосты за Сережу (Сергей Ковалев) и всех, кто не с нами… Мы отдали должное литовской кухне, в особенности удивительному, какому-то фантастическому литовскому торту».

А. Терляцкас и В. Пяткус

 – Так все и было?

– Прошло уже почти полвека, а память сохранила события того времени до мельчайших подробностей.

Вот некоторые воспоминания того времени. Елена Боннэр говорит по радио: «Сейчас мой муж Андрей Дмитриевич Сахаров стоит на морозе перед зданием суда, и его не пускают в зал заседаний…» Андрей Дмитриевич рассмеялся и сказал: «Если бы она знала, в какой теплой компании я сейчас нахожусь. Какой королевский обед приготовлен здесь. Уверен, что в Осло такого обеда, как в Вильнюсе, не подадут».

 …В день приговора, 12 декабря, в вестибюле  суда собрались все приехавшие из Москвы, пришло очень много литовцев, сочувствующих подсудимому; одновременно в вестибюль набилось немало сотрудников госбезопасности. Они бросали в наш адрес провоцирующие реплики и насмешки. Когда приговор был зачитан и двери зала распахнулись, кто-то из родни Сергея сказал: «Семь плюс три». То есть семь лет лишения свободы с последующей ссылкой на три года. В этот момент я стоял рядом с Андреем Дмитриевичем. К нему подошел гэбэшник и сказал: «Теперь вы видели, как литовский народ одобряет приговор?» Сахаров закричал: «Неправда, литовский народ – не в зале!». В этот же вечер мы проводили его и поблагодарили за то, что он доказал, что есть разные русские диссиденты. В ответ он сказал: «Русский и советский – это не одно и то же. Это не синонимы».

 Из воспоминаний Андрея Сахарова: « … я повернулся к Антанасу и, обняв его одной рукой за шею (он выше меня), вместе с ним и с Ремой стал пробираться к выходу. Гебисты со всех сторон обступили нас, начали кричать, паясничать, некоторые приседали перед нами на корточки и прыгали, как обезьяны, гримасничали; другие пищали. Это было отвратительно и страшно. Так мы дошли до гардероба. Вдруг стоявшая за загородкой гардеробщица-литовка поклонилась нам и громко сказала, так, что это было слышно всем, находившимся в вестибюле – и нашим друзьям, и гебистам:

– Пусть Бог поможет доктору Ковалеву и его друзьям!

Слезы потекли у меня из глаз, я дотронулся рукой до ее рук, лежавших на загородке, и поспешно вышел. Это была уже немолодая женщина с правильными чертами худого лица. Я не знаю ее имени, не знаю, что повлек для нее ее поступок. Но и сейчас, когда я вспоминаю ее слова, я не могу думать о них без волнения».

– Вам приходилось встречаться с Сахаровым в Москве?

 – Да. Это было 4 июля 1976 года, в День независимости США. Тогда же познакомился с первым секретарем американского посольства Ричардом Хомсом.

Как вы оцениваете значение  деятельности академика Сахарова в борьбе за независимость Литвы?

 – Это значение велико. Я расскажу лишь один момент создания «Меморандума 45 прибалтийцев».

Приближалось 40-летие подписания пакта Молотова-Риббентропа, и я решил написать обращение к правительствам стран, которые подписали этот договор, а также к странам, подписавшим Атлантическую хартию. Мною также было задумано создание Комитета ликвидации пакта Молотова-Риббентропа.

Весной я отправился в Эстонию для обсуждения этого вопроса с местными правозащитниками. По возвращении домой совместно с Юлюсом Саснаускасом подготовили несколько вариантов документа.

11 августа мы вновь приехали в Тарту и посетили известного эстонского правозащитника Мартаса Никлуса. Здесь мы перевели обращение на русский язык. Эстонские коллеги приняли этот вариант, и мы получили четыре подписи.

 15 августа я встретился с руководителем хельсинкской группы Оной Лакаускайте-Пошкене. Показал меморандум в надежде заручиться поддержкой. Ознакомившись с ним, она заявила: «Вы сумасшедший! Всех, кто подпишет это обращение, КГБ посадит. Это безумие».

Затем при помощи Ядвиги Пяткявичене удалось получить подписи из Латвии. Теперь этот документ было необходимо доставить в Москву. Мы все прекрасно понимали, что если не будет подписи Сахарова, то на это заявление никто не обратит внимание.

 В Москве встречаюсь с Александром Лавутом, он неоднократно бывал в Вильнюсе, и прошу его помочь получить подпись Сахарова. Но ни Андрея Дмитриевича, ни Елены Боннэр в городе не оказалось. Тогда Лавут предлагает следующее решение: «Ты отправляйся домой, а я постараюсь этот вопрос решить. Позвони. Все узнаешь».

По возвращении в Вильнюс звоню Лавуту. Сахаров, Боннэр и еще несколько российских правозащитников подписали документ! На весь мир прозвучал «Меморандум 45 прибалтийцев», который подписали представители Литвы, Латвии, Эстонии и российские правозащитники, среди которых известный ученый, лауреат Нобелевской премии мира Андрей Сахаров. Именно этот документ заставил Европейский парламент 13 января 1983 года принять декларацию, которая призвала ООН рассмотреть в Деколонизационной комиссии вопрос оккупации Советским Союзом трех государств – Литвы, Латвии и Эстонии.

Какую «награду» вы получили от советского государства за создание и распространение этого документа?

– Мне дали восемь лет. Три года тюрьмы и лагеря. Пять лет ссылки в Магадан. Саснаускас получил шесть с половиной лет. Полтора года тюрьмы и пять ссылки в Томскую область.

Советская власть щедро раздавала награды политическим диссидентам…

Николай ЖУКОВ   

Фото из архива Н. Жукова

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *